— Красивое имя, — я окинула взглядом палаццо и залезла на коня,
ощущая опустошенность. Никаких эмоций больше не было, была именно
пустота, которая не слишком стремилась заполняться еще пока
непонятными мне новыми чувствами, появившимися после того, как в
мою спальню, немного пригнувшись, словно боялся удариться о слишком
низкую притолоку, вошел русский князь. Я еще не знала тогда, что
это мой Ванька, но сердце уже тогда екнуло, на мгновение замерев,
чтобы потом пуститься вскачь.
Возле городских ворот ко мне подъехали герцоги Урбино, Феррары и
Болоньи. Коротко переговорив с ними о дальнейших планах и сообщив,
что город сейчас находится под властью местной коммуны, собственно,
как и Имола, я подтвердила разрыв всех обязательств, заключенных
между ними и Риарио и, не оглядываясь, двинулась за Лоренцо,
который, с видимым облегчением, тронулся по дороге, ведущей к
Флоренции, даже не дождавшись, пока я подъеду к нему, лишь кивнув в
знак приветствия. Но мне было плевать на Лоренцо, потому что я
опять потеряла Ваньку, и теперь вертелась в седле, ища его
взглядом.
Дружина немного отстала и ехала, замыкая наш довольно
внушительный отряд. Обернувшись, я увидела князя и облегченно
выдохнула, но, когда я уже хотела развернуть коня, чтобы подъехать
к князю, то заметила, что меня опередил и сразу же начал о чем-то
довольно оживленно переговариваться с Ванькой герцог Феррары Эрколе
д’Эсте.
Развернувшись, я поехала прямо, не став возвращаться назад, и
уж, тем более, вмешиваться в разговор. Вряд ли кто-то из мужчин
посвятит меня в его подробности, а Иван, если захочет, все равно
расскажет, или не расскажет, что тоже возможно, потому что еще в
том мире он всегда был себе на уме и отличался просто феноменальным
упрямством. Однако, почему-то мне казалось, что если он решит
остаться в Италии, то неоднократно будет просить меня о помощи,
хотя бы спрашивать советов, потому что я пока что смогу ему чем-то
помочь, и история из-за нас изменилась некритично, и даже вряд ли
эти изменения попадут в учебники истории. А Италия все-таки не его
тема, и он не может пользоваться послезнанием здесь в полном
объеме, в отличие от меня. Все резко изменится, если нам удастся
чего-то добиться, и мы уже не сможем ничего предугадать, из-за
свернувшей исторической кривой, и только в моих силах сделать так,
чтобы он все-таки хоть маленько, но нуждался во мне, в этом мире,
который принадлежит исключительно мужчинам. Но пока, я ему все-таки
нужна, хоть он и Великий князь, но на этом его преимущества здесь
заканчиваются, потому что в этом раздробленном гнилом церковном
мире правят балом деньги и только они, а если это будет выгодно, то
его перемелют и прожуют, не поморщившись, а, казалось бы, союзники
продадут, если им хорошо за это заплатят, потому что о глобальных
последствиях тут думают редко, решая все свои разборки резней и
династическими браками, которые, в свою очередь, расторгались
быстрее, чем молодожены добирались до спальни, если в процессе
подворачивалось более выгодное предложение.