Ее тогда в жар бросало – Гарин лапал сестричку везде, а та в
одной комбинашке… Она даже притворилась однажды Светой! Миша,
правда, фокус раскусил, но не сразу…
А потом для нее еще одно солнышко зажглось – Женя Зенков. Маме
он очень нравился. Как же, сын офицера, «очень, очень воспитанный
мальчик!» А вот она сама воспринимала Жеку с настороженным
удивлением. Не верила, что может понравиться? Да нет, не уродина
же, в самом деле! Просто не понимала – слово «любовь» таило в себе
множество значений, оставаясь влекущей загадкой. А поняла, когда
сама влюбилась.
Уж после какого по счету взгляда, неведомо. Чувство прорастало в
ней медленно, но захватывая все существо. На первых робких
свиданиях ее полнили страхи, стыд и жаркое любопытство, а потом…
Вот, непонятно, когда и что случилось…
Светка сказала, что количество перешло в качество. Может, и так…
Просто Жека стал ей необходим. И днем, и… ночью. Сладкие
переживания до сих не ослабли, не затерялись в памяти.
И вот… Четырнадцать недель уже. Маша просияла, непроизвольно
кладя руку на живот. Заметно уже выпирает, но еще не до такой
степени, чтобы ей место в метро уступали.
Слава богу, тошнота и жуткий токсикоз миновали. «Ничего, -
подбадривает вредная Светка, - усталость и тяжесть еще
впереди!»
Утешительница…
Шевелёва вздохнула. Тут и так… Понаслушаешься разговоров в
консультации – страшно делается. Получается, что она сама обрекла
себя на вечные муки! Последние месяцы… Роды… Бессонные ночи…
Круговорот бутылочек с молоком и обкаканных пеленок…
Но изо всей этой пачкотни вырастает нечто светлое, необъяснимое
словами. У нее будет ребенок. Мальчик или девочка? Похожий на папу
или не очень? Ласковый, капризный, зареванный – он будет делать
губешку «сковородником» и ковылять, протягивая руки ей, своей
маме…
Дрогнув лицом, Маша упрямо заулыбалась безвестному будущему – да
оно просто обязано стать для нее счастливым! Для нее, для Жени и
для того или для той, чье имя пока скрыто.
Тот же день, позже
Москва, улица Полярная
- Дюха! Жимани!
Жуков подбежал грузной трусцой, и навалился на рычаг.
Облупленный кузов «Волги» неохотно скособочился.
- Ага! Держи… Глаза!
Кузьмич в грубой брезентовой робе подлез, кряхтя, к самому
лонжерону. Полыхнула сварка, донеся яростное скворчание тока, и
затрещала слитно – электрод, плавясь и дымя, заливал трещину
прочным швом.