Ага, водитель сражён. Усмехнувшись неласково, Марина покосилась
в боковое зеркальце – неприметные парнишки, выделенные Григой для
охраны его драгоценной, занимали места в облупленном «фордике».
Женские губы победительно дрогнули – да, она верно вычислила своих
«прикрепленных». Именно эти «три мушкетера» сидели рядком в
эконом-классе - и старательно отводили глаза, делая вид, что знать
ее не знают…
- Куда, мадам? – бархатисто спросил шофер.
- Тель-Авив, Керем-Ха-Тейманим.
Машина тронулась, и покатила к городу, а Маринины мысли
вернулись в прежнее русло. Грига давно добивался ее, но как же
робок он был в первую брачную ночь! Гладил, едва дыша, как будто не
атласная кожа скользила под его ладонями, а тончайший фарфор. Хотя,
если честно, столь трепетное отношение нравилось ей.
Молодая женщина задумалась, рассеянно посматривая за окно, где
никли ветви древних олив и финиковых пальм. Грига…
Если честно, из них двоих любит он один, а она милостиво
дозволяет любить себя… Ну, тут можно завести шикарный разговор про
сердечные дела, про отношения, вот только стоит ли? Нелишне
помнить, что ничего вечного в человеческой жизни не бывает, и
амурный пыл затухнет пару лет спустя. Иным, правда, везет – любовь
тлеет долгие годы, согревая нежным теплом.
Миша… Губы Ершовой дрогнули, продавливая ямочки на щеках.
Похоже, иногда человек совершает ошибки, полагая, что у него
несколько сроков жития. Нет, дружок, всего лишь один,
один-единственный, и все эти бодрые обещания начать новую жизнь –
не более, чем самообман. А старую ты куда денешь? Вычеркнешь из
памяти? Не получится…
Пожалуй, Мишечка смог бы сделать ее счастливой, и семь лет
разницы в возрасте не такая уж роковая цифра. Вопрос в ином – обрел
бы он сам счастье рядом с Мариной Гариной? Ответ отрицательный…
Показался Тель-Авив, скопище ультрасовременных небоскребов и
кварталы старых обшарпанных домов. Такси углубилось в путаницу
улиц, выворачивая к высоченной стене, ограждавшей внутренний двор.
Через каменную кладку, вскипая изумрудной пеной, переливались плети
чего-то цветущего и тропически яркого, касаясь пахучими фестонами
солидной двери, сколоченной из дерева и обитой позеленевшими
полосами бронзы.
- Приехали, мадам.
Натянув скупую улыбку, Ершова расплатилась. Таксист бережно
опустил на тротуар чемодан таинственной незнакомки, и был таков.
Зато в тени кипарисов притормозил скромный «Форд».