— Я не могу так, меня с детства гложет чувство вины, если я сделала что-то плохое. Это чувство съедает всю мою сущность до тех пор, пока я хотя бы не попытаюсь это исправить. Можно я вам руку обработаю?
— Да пожалуйста.
Ставлю на стол аптечку, а сам сажусь на стул. А потом недолго думая, вместо того, чтобы закатать рукав джемпера, я зачем-то его полностью снимаю. При этом ловлю себя на мысли, что сейчас мне могут воткнуть вилку в другую руку, неправильно распознав мои действия.
— А зачем вы сняли кофту? — настороженно спрашивает Олеся, берясь за салфетку и перекись.
— Чтобы тебя смутить. Смутил?
— Нет. Если бы штаны стянули вместе с трусами, то да. Но дальше смущенным были бы вы, потому что я бы вам точно чикнула ваше хозяйство. Кстати, у меня нормальные ноздри, и я не страшная, многие говорят, что я красивая… даже сейчас.
— Наверное, они под феназепамом. Ты издеваешься, что ли?! — неосознанно дергаю рукой, когда Олеся заливает мою руку перекисью.
— Нет, любую ранку обрабатывают именно так. А у вас их тут четыре, значит больше надо. Потерпите, вы мужик, в конце концов, или кто?
— Понятно, песочница все же в силе.
— Не понимаю, о чем вы.
— И не надо.
Замолкаю, не желая продолжать дурацкий разговор, знал бы, что девчонка окажется говорливой — не позвал бы. Говорить надо в меру, а лучше и вовсе тогда, когда я захочу услышать что-то в ответ. Может, до Олеси дошло, что я хочу помолчать, а может, дело в другом. Она так увлеченно и усердно обрабатывает мне плечо, что, кажется, сейчас высунет язык. И все же высунула, когда начала забинтовывать мне руку.
— Оставь, мне не нужен бинт.
— Нужен, чтобы ранка не соприкасалась с грязной одеждой, завтра снимите. А сегодня пусть останется.
Спорить с ней не хотелось, от того я и стерпел ее манипуляцию, и как только Олеся закончила, натянул на себя джемпер.
— А теперь мой руки и ешь. Давай, давай, не стесняйся. Еда не отравленная, могу все сам попробовать.
— Не надо, я вам верю.
4. Глава 4
ГЛАВА 4
Теперь мы меняемся местами, Олеся садится напротив меня, а я встаю из-за стола. От чего-то мне не хочется ее стеснять, но и уходить тоже. Вот и стою полубоком, делая вид, что копошусь в ящике, а сам невольно всматриваюсь в ее худое тело. Никогда не понимал, как люди доводят себя осознанно до такой худобы. Ну купи ты картошку, да поджарь ее, всяко жира прибавит, дешево и сердито. Не конфету же покупать на имеющиеся копейки. Хотя, о чем я, в детстве мне тоже хотелось конфет. Но передо мной не ребенок, черт возьми.