— Гораздо лучше, чем вчера. Я рад, что вы спросили, — улыбнулся
в ответ мужчина, я же испытала неловкость от этой улыбки.
До сих пор я не могла отделаться от ощущения, что вчерашний
приступ произошел по моей вине и это я спровоцировала такую
реакцию…
Но додумать эту мысль мне не дали, толпа на мгновение стихла и
разомкнула свои ряды, пропуская кого-то.
Вперед вышла женщина — лет сорока, с надменным взглядом, острыми
чертами лица, напоминающими орлиные, и короной на голове.
Вдовствующая королева-мать Лизавета — догадалась я и склонилась
вместе со всеми в почтительном поклоне.
Королева кивнула старшему сыну в знак приветствия, напрочь
проигнорировав младшего, и прошла к креслу между двух принцесс.
Усевшись в нем, она полностью загородила весь обзор сидящему позади
нее Роберту.
Такое поведение меня удивило. Неужели Клара была права, и на
младшем принце давно поставили клеймо безнадежного, что даже родная
мать научилась его игнорировать?
У самого же Роберта на лице не осталось улыбки. Лишь каменное
выражение, совершенно безучастное, и прямой взгляд куда-то в
затылок матери.
— Давайте, я вам помогу, — предложила я, без тени сомнения
берясь за ручки инвалидного кресла и сдвигая его немного в сторону.
— Вот так будет лучше, ваше высочество.
Младший принц в очередной раз взглянул на меня с сомнением, но в
этот раз в его глазах я усмотрела еще и подозрительность в смеси с
недоверием. Наверняка он подумал, что мой вполне бескорыстный
поступок совершен с целью выиграть для Клары немного
благосклонности кронпринца, для которого случившееся тоже не
осталось незамеченным.
Себастьян смотрел в нашу сторону, и лишь кареты, въезжающие во
двор, заставили его отвлечься.
Три королевские кареты, каждая со своим гербом.
Я ничего не понимала. Как же так? По всем данным, на смотрины
ехало только четыре принцессы — от Франциссии, Япувонии, Персиции и
Индирии. Откуда пятая и кто?
Ответ не заставил себя ждать.
Одна из дверей кареты резко распахнулась, едва не срываясь с
петель, и на подножку выступила она. Нет, не так — ОНА! Девушка,
столь мощная по фигуре и необъятная в плечах и груди.
Она была одета в платье по последней моде Европии, пожалуй, даже
более дорогое, чем у Клары. В ярком макияже барышни читался вызов
обществу, а в необъятном и выдающемся декольте — едва ли не
оскорбление. Казалось, между ее грудей можно было упрятать всю
казну Франциссии и еще осталось бы место для пары монет.