- Значит, вы хотели украсть эту статуэтку? – перевёл Джинхэй Лу
слова босса.
Я понял, что дело дрянь, и необходимо срочно что-нибудь
придумать. Но тут Айзек неожиданно заявил:
- Я об этом знать ничего не знаю! Наверное, Боб положил её в мою
сумку, когда я спал. Это он во всём виноват, его и наказывайте!
От слов Айзека у меня буквально челюсть отвисла. Я не мог
поверить в происходящее, поскольку никак не ожидал, что этот
дружелюбный приветливый человек способен ради своей собственной
шкуры оклеветать товарища.
- А зачем же ты тогда говорил, что вы помогли ему тайным образом
покинуть Америку и что он простой пассажир? – с сомнением спросил
Джинхэй Лу.
- Да, помогли, это правда! Но кто же знал, что он решится на
кражу?
Тот перевёл слова Айзека своему боссу. Некоторое время Тинмао о
чём-то думал, а затем произнёс что-то на своём языке и отошёл в
сторону. Дело явно близилось к развязке, и, судя по взгляду и
настроению китайского босса, эта развязка не сулила нам ничего
хорошего.
- Неужели ты думал, что сможешь безнаказанно украсть нашу вещь и
при этом выйти сухим из воды? – покачал головой Джинхэй Лу. –
Знаешь, что у нас делают с ворами? Я имею в виду не страну в целом,
а триады. Отрезают все пальцы на руках, чтобы больше не возникало
соблазна присвоить себе чужое, а на лбу выжигают клеймо – иероглиф,
обозначающий слово «вор».
Айзек моментально побледнел и затрясся от страха, да и мне от
этих слов стало не по себе. Нас обоих в самом ближайшем будущем
ожидали страшные мучения, а мы были крепко привязаны к трубам и не
имели возможности пошевелиться. По большому счёту, они могли
сделать с нами всё что угодно, не встретив вообще никакого
сопротивления, и это было действительно страшно.
Вскоре принесли длинный металлический прут, на одном конце
которого виднелось разветвление. Вероятно, это и был тот самый
таинственный иероглиф, которым они собирались нас клеймить. Другой
китаец принёс какое-то приспособление, и когда оттуда появилось
пламя, он поднёс его к пруту.
- Ты первый, - сказал Джинхэй Лу, глядя на Айзека. – Сейчас
раскалим прут паяльной лампой и оставим тебе на лбу отметину. Пусть
люди знают, кто ты на самом деле.
Через несколько секунд пламя исчезло, и я увидел, что иероглиф
на конце металлического прута раскалён докрасна. Голову Айзека
прижали к столбу, чтобы он не мог пошевелиться, а затем поднесли
прут и припечатали его ко лбу обезумевшего от страха несчастного
человека. Раздался полный боли и отчаяния крик, лоб задымился, и
запахло жареным мясом. Айзек изо всех сил дёргался и пытался
крутить головой, но её держали крепко, а сам он был привязан. Затем
прут убрали, но душераздирающий крик продолжал вырываться на
свободу, эхом отражаясь от стен пустого ангара. И прекратился он
только лишь тогда, когда красно-чёрное изображение, которое
осталось на том месте, где прижигали раскалённым прутом, окатили
водой из ведра.