— Девушкой? — мужчина показательно оглянулся по сторонам и даже
зачем-то заглянул под кровать. — Сюда пришла девушка, пока меня не
было? Или это вы о себе, аббатиса!
Он громко рассмеялся.
— Простите, конечно, но на втором столетии жизни вы себе
польстили с омоложением, — договорил он. — А сейчас позвольте лечь
спать. Кстати, я оставил вам воду, если необходимо.
Кроули прошел к кровати и без церемоний лег в нее, я же,
стараясь не скрипеть зубами от досады (надо быть откровенной хотя
бы с собой — все же ждала, что мне уступят постель), прошла в
ванную, где заперлась на крючок и щеколду.
Нужно было снять одежду аббатисы, привести себя и вещи в
порядок. Никогда бы не подумала, что умение владеть бытовой магией
может мне пригодиться в таких обстоятельствах.
Я и вправду могла обойтись одним комплектом одеяния и даже
волосы вымыть и высушить без воды, если понадобится.
Что, собственно, и пришлось сделать, потому что в лохань после
Кроули я не полезла, брезгливо отвернувшись. Разве что
воспользовалась той водой, которую нашла в кувшине — умыла лицо и
почистила зубы. А после, оставив на себе лишь нижнюю рубаху,
наконец решилась выскользнуть из ванны.
Приоткрыла дверцу, воровато оглянулась и по богатырскому храпу с
облегчением поняла, что Кроули уже спит.
— Спасибо тебе, Господи, — с настоящей благодарностью прошептала
я, быстрой перебежкой добралась до кушетки и забралась под
одеяло.
Пора было спать.
Утром я резко открыла глаза.
Показалось, что проспала целую вечность, но на деле, едва
взглянув в окно, поняла — на улице только рассвет.
Кроули в отличие от меня продолжал спать, разве что храпеть
перестал. Решив воспользоваться этим, соскользнула с кушетки и
сбежала в ванную переодеться обратно в аббатису.
А заодно, раз представилась возможность, вытащила наконец из
сокрытого в полах рясы специального кармашка документы — сертификат
личности и духовную грамоту.
В первом нашла свое полное имя и возраст, а во втором, под
личной подписью главенствующего отца, был утвержден мой статус
аббатисы и принадлежность к ордену.
Так я наконец узнала, что “мое” имя — Эрнеста де Латисса и мне
без малого сто семьдесят три года, судя по дате рождения… Вдобавок
выяснилось, что в монахини я постриглась в свои восемнадцать и с
тех пор продлевала у преподобного отца право на омоложение уже семь
раз.