Еще один артефакт.
— Любопытно, — произнесла тень, складывая документы и пряча в
складках тьмы. — Пожалуй, заберу их себе на память. Будет весьма и
весьма любопытно посмотреть, что из этого выйдет.
— Что ты задумал? — хрипя и задыхаясь, спросил отец. Трость явно
не давала ему даже возможности пошевелиться.
— Как и обещал. Лишу тебя всего… Титула, жизни и дочери. Она
умрет, и никто даже не узнает об этом. Я ведь не ошибусь, когда
скажу, что никто не знает ее в лицо? А потом найду сговорчивую
девицу, которая сумеет сыграть ее роль.
— Ты не посмеешь!
— Считай, уже посмел.
Тень убрала трость, но уже в следующий миг схватила нож со стола
отца и метнула ему в грудь.
От вскрика меня удержали лишь собственные руки, которыми я
зажимала рот, боясь даже дышать.
Тень же развернулась, покинув кабинет, и даже двери за ней
закрылись точно так же, без шума.
— Отец… — я вывалилась из-за занавеси, запутываясь в ее полах, и
что есть сил поспешила к все еще живому отцу.
Нужно зажать рану, чтобы остановить кровь.
— Я позову врача, — зашептала я, подскакивая и пытаясь закрыть
рану руками. — Тебе помогут.
— Нет… молчи, — рука отца накрыла мою и отвела в сторону от
раны. — Он может вернуться, а у тебя мало времени.
— Кто это был? Мы можем позвать охрану, гвардейцев, полицию…
Папа…
Я всхлипнула, а он закашлялся и вцепился в мою руку столь
сильно, что мое сердце сжалось в тисках боли.
— Беги из города, — на последнем издыхании произнес он. — Иначе
ты следующая. И не верь никому.
Карета продолжала трястись по извилистой дороге и ухабам. Это
для задницы Кроули только начало поездки, для меня же дорога будто
никогда и не заканчивалась. От выезда из деревеньки до Локшера, а
теперь в столицу — в экипаже с убийцей.
Я вспомнила тень из кабинета отца, укравшую бумаги на мою жизнь.
Вполне возможно, что сейчас завещание было где-то совсем рядом, а я
просто не могла его достать.
И еще эта чертова трость. Я смотрела, как Кроули вертит ее в
руках, помнила, что сделал артефакт с моим отцом, и уговаривала
себя — лучше не глупить.
Месть — блюдо, которое подают холодным и с кровью. С кровью
этого подонка, разумеется.
— Вы опять странно на меня смотрите, аббатиса, — произнес
лорд.
— Возможно, это мой обычный взгляд на жизнь, — парировала я.
— Слишком уж злобный для представительницы самого миролюбивого
монашеского ордена.