- Лев! Ерёмин! - прервавшись на полуслове, замахал руками одному
из многочисленных приятелей, и умчался, даже не оглянувшись.
Настроение сразу стало тусклым, и мнительность принялась
нашёптывать мне разные разности.
" - Не хочет, чтобы видели вместе" - шептало подсознание. И хотя
я понимал, что это просто характер у Феди такой, но... у меня тоже
- характер! Несколько лет депрессивного состояния так просто не
вылечить.
В ворота гимназии я вошёл с колотящимся сердцем, бухающим в
грудную клетку с силой кузнечного молота, плющащего на наковальне
раскалённую болванку. Стараясь дышать размеренно и спокойно,
встретил несколько взглядов, стараясь помнить, что большинству из
присутствующих нет до меня никакого дела, и что насмешка в их
глазах мне только кажется.
Помогает плохо, приходится всё время заниматься аутотренингом, а
обстановка для этого не самая благоприятная. До начала занятий есть
ещё минут пятнадцать, и в классы почти никто не торопится.
Гимназисты, зайдя на школьный двор, тут же сбиваются в группы,
спеша пообщаться в неформальной обстановке или затевая весёлую
толкотню.
Кое-где виднеются фигуры педагогов в форменных мундирах.
Большинство из них спешат в учительскую, не обращая никакого
внимания на гимназистов, но есть среди них и те, кто считает своим
долгом окинуть пристальным взглядом это броуновское движение,
высматривая всякий непорядок.
Отдельно - фигура гимназического педеля, самого ненавидимого и
презираемого существа в гимназии. Говорят, что есть среди этой
публики люди относительно порядочные, которые своим призванием
видят устранение всяческой несправедливости и не замечающие вовсе
уж мелких шалостей учеников.
Они могут сделать устное предупреждение, не унижая ученика и не
занося его в Кондуит по всякому поводу. Могут пройти мимо,
демонстративно не заметив его, гуляющему с родителями в
неположенном месте или в неположенное время.
Говорят... но никто из нас не встречал таких педелей, и только
ходят смутные слухи, что в одной из гимназий Киева такое существо
всё ж таки есть. Да один из гимназистов, приехавший из Сибири и
снимающий комнату в пансионе мадам Синцовой, клятвенно уверяет, что
в Иркутске таких аж два. Вралю этому никто, разумеется, не
верит.
О нашем Иоганне Фёдоровиче тоже многое что говорят. Например,
что родился он с каиновой печатью на теле, и многие свято уверены в
этом. Единственное, в чём расходятся мнения, так это в размерах,
формах и месте печати. Но и правда, сволочь он первостатейная, даже
для этой своеобразной братии.