Монастырь и кошка. Сборник рассказов, повестей, эссе - страница 28

Шрифт
Интервал


Жилин слушал Старцева и не верил своим ушам. Бывший уголовник по прозвищу Старый и в самом деле остался там, в одной из прошлых десяти жизней. Перед ним сидел совсем другой, незнакомый ему человек, которому хотелось верить. Внутри Жилина закипало желание ответить Старцеву откровенностью на откровенность, однако его откровенность была связана с неприятными воспоминаниями, которые сидели в его душе саднящей занозой. И все-таки Жилин решился вытащить эту занозу.

– Послушай, Андрей, ты ведь знаешь о том, что тебя посадили за подброшенный героин?

– Знаю.

– Ты также, наверняка, знаешь о том, что после того, как тебя закрыли в СИЗО, я… – Жилин осекся, не зная, какими словами признаться Старцеву в любовных связях с его женой. Однако, Старцев сам пришел не выручку.

– Знаю, – сказал он, хмурясь. – Я, брат, все знаю. Освободившись, я женился во второй раз. У Ленки и до тебя было много любовников. Эфедрон отравил ей жизнь. У нее родилась девочка, а она не знала, кто отец. По срокам ни я, ни ты не подходили.

– Ты ненавидел меня? – простодушно спросил бывший опер.

– Да. – Так же простодушно ответил бывший зэк. – Когда сидел в следственном изоляторе и читал записочки с воли. Но когда узнал, что она снова подсела на иглу и путается с каждым, кто купит ей эту дозу, моя ненависть перекинулась на нее. Впрочем, ненадолго, – с грустью добавил Старцев. – Ленка умерла от передозировки. Ты не знал?

Жилин отрицательно покачал головой, чувствуя и себя косвенно виноватым в ее смерти.

– С тех пор у меня прошло десять жизней, – тихо сказал он.

– У меня тоже, – ответил Старцев. – Давай помянем грешную душу.

– Давай.

…Они разговаривали, сидя в этом баре, до глубокого вечера. Две грешные души, ищущие покаяния. Они вспоминали одну из десяти жизней, которая развела их по разные стороны баррикад и которая их же соединила. И с каждым выпотрошенным до костей воспоминанием, понимали, что корневой системой их тогдашней жизни были цинизм и нравственное падение. В те годы они дышали одним и тем же отравленным вирусами легкой наживы воздухом, и по сути мало чем отличались друг от друга: уголовник и офицер милиции. Оба были дерзки, безответственны, падки на деньги, оба накручивали «штрафные круги», в которых не было понятия греха или совести.

Когда бармен сообщил, что заведение закрывается, мужчины встали, и, чувствуя, что этот разговор выветрил из них хмель подобно холодному пронизывающему ветру, вышли на улицу, и, попрощавшись, разошлись в разные стороны.