Уже смеркалось. На площади, рядом с музеем янтаря, зажглись фонари, и город приобрел те резкие очертания ночной таинственности, что делали его похожим на мрачные декорации города – крепости эпохи тевтонских рыцарей – крестоносцев.
Жилин шел по каштановой аллее вдоль озера Тельмана, и в ушах у него звучали слова отца Серафима, переданные Старцевым: «Пути Господни неисповедимы, но все они ведут ко спасению». «Да, – вздыхал пораженный сегодняшней встречей Жилин. – Верно говорят, что в жизни ничего не бывает случайного. Все имеет таинственный, скрытый от наших подслеповатых глаз смысл».
Старцев пересек площадь, позвонил по сотовому телефону супруге, попросил подъехать за ним на машине; потом закурил и, вспоминая разговор с Жилиным, подумал: «Хорошо, что я не рассказал ему о том, что поведал той весной на исповеди отцу Серафиму. О том, как не мог поначалу спать от ненависти к менту, незаконно упекшему меня за решетку; о том, как в следственном изоляторе вынашивал и смаковал будущую месть. О том, как в первый же день на воле „пробил“ по своим каналам место работы Жилина; узнал, что два раза в месяц он переводит крупные суммы наличных денег; сколотил бригаду из прежних дружков; устроил за курьером „Урги“ непрерывную слежку. О том, как решил влезть без билета в поезд, в котором будет ехать Жилин, зайти с дружками в его купе и перерезать ему горло финским ножом, забрать деньги, нажать на стоп – кран и уйти с наживой, удовлетворенным местью». О том, как в самый последний момент он увидел на перроне мать Жилина, старушку с обеспокоенным взглядом, которая пришла проводить сына. Увидел, как она, едва сдерживая слезы, крестит его и шепчет какие-то напутственные слова или молитву ангелу – хранителю… А потом вдруг на мгновение все озарилось каким-то ярким неестественным светом, будто над головой старушки разом сошлись десятки бесшумных молний. И ему вдруг показалось, что на месте матери Жилина стоит его собственная мать, такая же обеспокоенная судьбой сына старушка. Это было какое-то кратковременное ослепление, потому что, приглядевшись, он снова увидел мать Жилина. Но этого странного явления было достаточно для того, чтобы он, Старцев, молча развернул своих друзей, готовых запрыгнуть следом за ним в поезд, и, не говоря им ни слова, увез их обратно в Пионерск.