В ответ на странные позывы, он
нагрубил Габи. При этом отдавая себе отчет, что в произошедшем нет ее вины.
Наоборот, это прекрасно, что дочь, наконец, проявила интерес к окружающим.
Возможно, ее здоровье стало восстанавливаться. Придет день, и она вновь
заговорит. Расскажет, что видела в день, изменивший ее судьбу.
Но почему Верена так тянется к
незнакомке? Корбл присмотрелся. Проклятый дар давал преимущество — видеть и
слышать не так, как это делают люди. Различать не предметы, но их внутреннюю
суть. Старушка словно соткана из света и добра. Но узнать больше невозможно.
Похоже, в ней есть примесь крови голубки. Только они умеют скрываться от
проницательного взгляда ворона.
«Хорошо, что она смогла дожить до
преклонных лет и не попалась на глаза никому из рыцарей, — решил Карбл. —
Теперь ей ничто не угрожает.
Позвал дочь. Но Верена впервые в
жизни взбунтовалась. Решила спрятаться за старушку, будто та может избавить ее
от страданий. И почему эта Габи смотрит так осуждающе? Какое имеет право
винить? Если бы она только знала…
Магистр не привык, чтобы его воле
противились. А эта старуха, пусть и говорит слова извинения, но дерзит всем своим
видом. И Корблу, вместо того чтобы отослать ее прочь, отчего-то самому хочется
начать оправдываться. Объяснить, что любит дочь и желает ей лишь добра. Но
нельзя…
Он буквально вырвал дочь из объятий
Габи. На секунду его пальцы коснулись руки женщины, даже сквозь перчатку
ощутили тепло и нежность. Невыносимую нежность, сводящую сума.
Разве такое возможно?
Корбл принял обет безбрачия и еще ни
разу не испытал приступов вожделения. Он умел обуздывать желания и низменные
потребности. Так почему, черт побери, его тело так среагировало на старуху?!
Больная психика? Колдовство? Ни горничные в логе, ни медсестры в госпитале, ни
легкодоступные городские красавицы во время вынужденных поездок не приводили
Корбла в такой трепет.
Он покинул спальню матери так
быстро, как только мог. Но вовсе не близость заката подгоняла его. Совсем
другое чувство — неведомое, непреодолимое. Постыдное.
Валерия
Мод оказалась не слишком хорошей
собеседницей, каждое слово приходилось вытягивать из нее словно клещами. Сидя в
детской, в окружении игрушек и вещей Верены, я пила предложенный травяной чай и
всеми силами пыталась быть любезной. Что может быть безобиднее одинокой
старушки, любящей собирать сплетни.