Немного помолчав, Кречет добавил уже
от себя:
- Не похоже, чтобы он врал,
Егор.
Я и сам понял, что полонняник не
врет – и от того сердце мое буквально ухнуло в пятки!
- Ну, коли так, все мы здесь в
глубокой…
Продолжать я не стал, понимая, что
речевой оборот, коий я хотел бы использовать, у местных не в ходу –
и меня могут понять неправильно. Впрочем, судя по лицам
собравшимся, кто был полноценно знаком с планом князя Юрия
Ингваревича (по сути, составленного-то именно нами!), и так уже
осознали, в какую глубокую лужу мы сели голой ж… Блин.
Блин!!!
- Вопрос теперь - что делать.
Собравшиеся переглянулись. Помимо
воеводы елецкого Твердислава Михайловича в узком кругу командиров
«заседают» тысяцкий Захар Глебович, старший над схоронившимися в
лесах дружинниками, да пара его сотников из числа наиболее
доверенных людей. Тысяцкий, еще относительно молодой муж (на вид
лет тридцать пять – сорок), несколько худощавый по местным меркам,
и на удивление жгучий брюнет с темными карими глазами, кажущимися в
наступающих сумерках совсем черными (потомок ижеславльских
берендеев, не иначе!), коротко бросил:
- Нужно крепость и ратников
выручать.
Остальные важно закивали головами,
на что я лишь зло хмыкнул:
- Благими помыслами выложена дорога
в ад – может, слышал? Желание твое действительно благое, воевода –
да только как ты себе это представляешь? Как мы сможем помочь
осажденным?!
Захар Глебович зло сверкнул глазами
да заиграл желваками – ух, как вскипела в нем сейчас горячая,
восточная туркменская кровь! Однако ответил тысяцкий вполне
сдержанно:
- Ударим, как и собирались по лагерю
поганых. Они ведь даже не стали окружать крепость частоколом –
вылазки не боятся! Тем более – не из Ижеславца. Снимем ночью их
дозор, вырежем, сколько успеем спящих – а после всей силой атакуем
ставку темника! Поднимется переполох, татары спросонья не поймут,
каковы наши силы – а мы еще воев с рогами вокруг их лагеря пустим
трубить каждый миг, как начнется уже сеча. Вот ворог и подумает,
что наши силы велики, что атаковало их все княжье войско! А к тому
времени и из крепости Ратибор ударит всей мощью… Обратим вспять
поганых, побегут агаряне, только и останется их в спину рубить!
Судя по тому, как завелся тысяцкий,
да с каким жаром он закончил речь, Захар действительно верит в
успех ночной атаки. Да и сотники его, вон, поддержали своего
воеводу дружными одобрительными кивками без тени сомнений на лице –
так, словно подобный насквозь авантюрный трюк проворачивали не раз,
причем все время успешно! Что хуже того, на лице уже Кречета и
Твердислава Михайловича я увидел напряженную работу мысли – при
этом с явным одобрением сказанного тысяцким! Раздраженно мотнув
головой, я безапелляционным тоном, не терпящим возражений, резко
бросил: