– Логично, – одобрила я. – Вот только крохотная нестыковочка. Лиза жила в интернате. Тамошняя атмосфера не располагает к длительным эротическим играм, наверное, Елизавете и ее Ромео приходилось устраиваться в постели в те минуты, когда парень мог тайком прошмыгнуть в гости. Здесь уж не до торжественных выходов из ванной в облаке феромонов и с розовыми туфельками на ножках. В любой момент могут застукать.
– А зачем ей устраиваться в своей койке? – пожал плечами Юра. – У мужика, вероятно, есть квартира, она к нему ходила! А на «Летучий самозванец» взяла подарки любовника.
Я ощутила себя идиоткой. Ну почему столь простой вариант не пришел мне в голову? Шумаков не обратил внимания на мою растерянность, он продолжал:
– Наличие духов и дорогой обуви можно хоть как-то объяснить, но я нашел вот это!
Перед моим лицом закачалась треугольная косынка истошно-красного цвета. Я не нашла в ней ничего удивительного.
– Это всего лишь платок.
– Он тебе ничего не напоминает? Ну-ка, напряги извилины, – приказал Юрасик. – Ты определенно носила подобный.
– Никогда в жизни. Мне не идет цвет перезрелого помидора! И качество оставляет желать лучшего, – зачастила я. – Это стопроцентная синтетика, холодная на ощупь, скользкая.
Шумаков набросил лоскут себе на шею.
– А так?
– Пионерский галстук, – ахнула я. – Разве их еще выпускают?
– Атрибут совсем новый, – кивнул Юра, развязывая галстук.
Я взяла его и стала изучать.
Шумаков с чувством продекламировал:
– Как повяжут галстук, береги его, он ведь с нашим знаменем цвета одного!
Я села в кресло.
– Ты знаешь речевку? Откуда? Успел побывать в пионерах?
Юра подошел к шкафу и выдвинул самый нижний ящик.
– Там лежал пакетик, я развернул его и увидел галстук. Думаю, аксессуар приобрели в магазине «Три медведя и Маша»[5], на фирменном мешке есть логотип лавки, вместе с галстуком были белые ажурные гольфы и самые простые темные колготки.
– Зачем Лизе вещи для третьеклассницы времен построения социализма? – подскочила я.
– Не знаю, – ответил Шумаков. – Вообще ничего в голову не приходит.
– Надо спросить у Кати! – осенило меня. – Вероятно, воспитанницы подготовили номер самодеятельности, песню, стихи или небольшую сценку, а ты обнаружил реквизит для представления. Если мы примем версию о кавалере, который преподнес Лизе домашнюю обувь с духами, и выясним, что девочка репетировала отрывок из пьесы, то все недоумения исчезнут. Останется лишь одно: почему Лизавету поселили в столь шикарной каюте?