- Списки на помилование в честь вашей коронации, ваше величество, - граф Тилим фьерр Жаонт с поклоном передал мне пухлую тетрадь из десятка скрепленных жилой листов. Этот сорокалетний равнинный аристократ с длинным тонким носом, изящными губами, буйными кудрями, но уже с наметившимися залысинами, возглавлял Тайную канцелярию.
Мастер Таррэ, появившийся в столице в легендарную Ночь Святых Огней и всего лишь за неделю непонятным для меня образом подмявший и Королевский совет, и Регентский, удивленно выгнул бровь:
- Лорд Жаонт, почему я их не видел?
Не только у меня не сложились с ним отношения с первого дня его появления в Гардарунте. Таррэ сразу дал понять, что мне не дадут никакой самостоятельности, не для того Белогорье позволило мне надеть чужую корону. Карманный король — это стало платой за продление договора с горными лордами и военную помощь белых вейриэнов.
И знать Гардарунта прекрасно это понимала.
Граф, стараясь не встречаться с белыми, как лед, глазами мага, скривился и пренебрежительно спросил:
- А что бы это изменило, мастер? На прошлый совет вы не явились, гоняться за вашим пресветлым вниманием никто не будет. Большинство регентов уже видело списки и одобрило, даже если вы против, то в меньшинстве. Дело за подписью его величества.
О, у нас наметилась конфронтация и бунт? Кому-то стало мало власти? - улыбнулась я про себя. Отлично. «Играй на противоречиях своих противников, - писал Роберт Сильный в письмах к несуществующему сыну. - Не давай им объединиться, сталкивай их интересы и иди вперед. Твой путь свободен, пока они грызутся за кость».
Я раскрыла тетрадь с перечнем имен, преступлений и приговоров, в основном, вариантов казни. Начала листать.
- Ваше величество, регенты уже одобрили, - напомнил граф Жаонт и стряхнул пылинку с рукава. Нервничает? С чего бы?
А вот и зарытая собака. Даже две.
Имена принцесс Адели и Агнесс скромно прятались в середине списка. Обвинялись они в излишней впечатлительности и внушаемости, чем воспользовались злоумышленники. Так как соблазненные врагом рода человеческого лично в покушении ни на принца Лэйрина, ни на принцессу Виолу не участвовали, мерой наказания назначено заточение в монастырь для укрепления духа и веры принцесс. Обе чистосердечно раскаялись в том, что желали брату смерти и не смогли защитить сестру от поругания, и умоляют о прощении.