– Нет, – жалобно пискнула я и
потянулась за конвертом, но тот ловко от меня ускользнул и ударился
о грудь обернувшегося на мой голос принца.
Конечно, Рензел поймал письмо
папеньки, а я в ужасе застыла возле скамьи с протянутой рукой,
потому что принц… Принц был слишком близко. Шаг, два – сущее ничто.
И его взгляд – два кусочка льда над бездонным озером, что
припорошили белые искры снега – пронзили меня до самой души.
Сковали, позволив только дрожать. Нет. Даже дрожать не получалось,
только стоять и смотреть. Без мыслей. А страх превратился в легкое
давление на затылке, будто чья-то невидимая рука пыталась отдернуть
меня назад, но у нее ничего не получалось.
Принц тоже не отводил взора. Не
мигал. И сколько это тянулось – я не знаю. Оцепенение спало, стоило
Рензелу сделать шаг навстречу. Я тут же отшатнулась, запаниковала,
собралась убежать, но передумала, когда он резко замер и
неторопливо протянул мне конверт.
«Спокойно, Цесса. У Рензела много
возможностей тебя убить, а ты до сих пор жива, и это что-то да
значит. Так что спокойно», – убедила сама себя и, собрав всю волю в
кулак, чтобы не выглядеть жалко и глупо, я потянулась к письму,
взялась за него пальцами и, опустив взор на конверт, застыла. Мятая
бумага тихо хрустнула.
Длинный рукав черной рубахи задрался
и приоткрыл правую ладонь принца. Она была перебинтована. Причем
неаккуратно. Почему я решила, что Рензел перевязал ее сам. Так еще
сделал это давным-давно: повязка сбилась, испачкалась, а след крови
на тыльной стороне засох и потемнел. И теперь понятно, зачем он
старался держать правую руку за спиной – прятал. А когда поймал
письмо, забылся и…
– Наверное, оно вам очень дорого,
если вы за ним вернулись, – выдернул меня из оцепенения голос
принца, который так и не дождался, когда я заберу письмо папеньки.
Мы так и продолжали держаться за него вдвоем.
Я тяжело сглотнула и подняла взгляд
на Рензела.
– Почему… – произнесла осипшим
голосом. – Почему вы это сделали?
Склонив голову набок, принц
внимательно осмотрел мое лицо, будто пытался в нем что-то найти, а
мне показалось, что из-под ног вот-вот уйдет земля. В ушах зашумел
пульс. Мир поблек, потерялся, и только Рензел остался самым
заметным пятном на его фоне – черным якорем среди безумной качки
страха, ожидания и волнения.