— Я не хочу о нем больше говорить, —
глухо попросила я, приникнув лбом к его шее.
— И не будем. Никогда больше не будем
о нем говорить. Будем только о нас. — Костя вдруг отстранил меня,
ухватив за плечи, и пристально и почти так же жадно, как до этого
целовал, посмотрел мне в лицо. — Юсь, ты правда меня любишь? Не
врешь?
— Не вру, — подтвердила я, шмыгнув
носом, но тут же возмутилась. — Ты спятил, Лукьянчиков, разве о
таких вещах врут?
Я думала, он снова притянет меня к
себе, но Костя сжал мои плечи крепче. Зеленые глаза были полны
сомнения, но только я хотела сказать, чтобы он никогда не смел даже
думать, что я вру насчет любви, как Костя заговорил сам.
— Значит, ты сможешь меня
простить?
— Костя...
— Хотя бы попытаешься, Юсь, —
поспешно добавил он, — не сразу, я знаю, что сразу ты не сможешь,
но хотя бы постепенно. Понемножку.
Я погладила его по гладкой щеке и
кивнула, чувствуя в душе прилив нежности и сожаления. Не совсем
уверенно кивнула, но это точно было обещание — и его нам пока
оказалось достаточно. Напряжение ушло из Костиного тела, мягче
стали линии лица, и перестали сверлить меня, будто пытаясь
прочитать мысли, глаза.
— А ты ведь мне даже не нравился
поначалу, Лукьянчиков, — сказала я ласково, чувствуя, как он льнет
к моей руке.
Слабая ухмылка тронула его губы.
— Как и ты мне, Юся. Даже когда
встречаться начали, я сам себя иногда спрашивал, что я в тебе
нашел. Ну, кроме груди и умения целоваться.
— Ах, вот как! — сказала я легко.
— Ты с самого начала была
непредсказуемая, вообще тебя иногда не понимал, — признался Костя.
— Творила черт-те что в постели, а на людях вела себя так, будто ты
меня знать не знаешь, и тебе все равно. Не лезла в дела, не
просилась в компанию, не разводила муси-пуси со мной на людях, как
другие... Все-все, не буду о них!.. — Он поймал мою руку, которой я
шутливо... кажется, шутливо, замахнулась. — Короче говоря,
поначалу я удивлялся, а потом даже радоваться начал. Мне нужен был
просто секс, тебе, как видно, тоже. Всех все устраивало... Но потом
началось это.
— Это? — спросила я, когда он не
продолжил.
Костя отвел взгляд, прежде чем
заговорить снова, и теперь в его голосе не было ни намека на
шутливость.
— Я не знаю, что с тобой случилось
тогда, Юсь, но ты вдруг сильно изменилась. Ты как будто сама
перестала понимать, чего хочешь: то торчала у меня целый день и
обижалась, если я не приходил, то врала про дела и придумывала
какие-то глупые отговорки, чтобы со мной не встречаться... А с
тобой же невозможно молчать. Ты так легко выводила меня из себя,
что я не мог удержаться. — Он невесело усмехнулся. — В какой-то
момент я психанул и сказал себе, что к черту все эти нервы и Юську
Туманову вместе с ними. Мне даже не пришлось особо напрягаться,
чтобы найти тебе замену... ну нет, Юсь, не вырывайся,
пожалуйста.