Яра могла думать что угодно, но
разумеется, Грач был сильнее и опытнее, и против него у нее не было
ни единого шанса. Поэтому он очень легко скрутил ее, подмял под
себя, коленом придавив ноги и заблокировав руки, захватив запястья.
Яра попыталась вырваться и обнаружила, что полностью обездвижена.
Грач, действующий буквально на автомате, уже осознал, что поза так
себе, но отпускать не стал: что-то ему подсказывало, что она может
попытаться отыграть второй раунд. Так и остались лежать, замерев.
Григорий видел, как сменяются на лице Яры эмоции, контролировать
которые она пока не умела. Гнев, обида, осознание, страх… Но не
успел он подумать, что страха им тут не нужно, как он перетек в
нечто другое.
— Я победила, — шепотом произнесла
Яра. — Я решаю. Давай будем вместе, — и закончила, рвано выдохнув и
сама поражаясь своей смелости. — Можем начать прямо сейчас.
Щеки у нее порозовели, глаза сверкали
и дыхание сбилось. Волосы разметались по смятому во время их возни
покрывалу. И выглядела она сейчас… Грач из-за всех сил постарался
представить себе Сокола, но это мало помогло. Он резко
отпрянул.
— Нет.
Яра села следом.
— То есть ты все же против наших
отношений… — убито произнесла она.
— Нет, — качнул головой Григорий. —
Но сначала я попрошу разрешения встречаться с тобой у твоего
отца.
На несколько секунд установилась
тишина, а потом Яра спросила дрожащим голосом, в котором Григорий
уловил эхо надвигающихся слез:
— Это как будто я вещь, и вы
договариваетесь, кому ею владеть?
Этого еще не хватало. Он тяжело
вздохнул.
— Это как будто ты самое ценное, что
у меня есть, и я не хочу все испортить. Поверь мне, так будет
лучше.
Яра все-таки всхлипнула.
— Ты не находишь странным, что мы
будем заниматься сексом с разрешения моего отца? — непонятным ему
тоном поинтересовалась она.
— Яра! — взвыл Грач. — Боги! Ты это
специально, да?
— Да, — кивнула Яра. — Но мы теперь
вместе, да? И мы будем это делать, правда? Просто скажи мне.
Она наклонилась вперед, и в ее глазах
отразились уличные огни.
Григорий в полной мере ощутил, что
значит гореть в аду. Ему нужен был не просто холодный душ. Ледяной.
Ванна со льдом. Январская прорубь. Нырнуть и больше не выныривать.
От ее взгляда лихорадило сильнее, чем если бы он начал раздевать
ее.
— Ответь, Гриш, — снова попросила она
шепотом. — Скажи мне, что это так и что все случится.