Эти проклятые лучники, чтобы их
имена навсегда стёрлись из памяти, снова спустили тетиву.
И в этот раз стрел было больше.
Вскинуть меч, отправляя влево и
вправо всполохи образов меча.
Пять шагов, повторить. Десять ударов
сердца, повторить.
Сначала я стиснул зубы.
Затем глухо, не разжимая их,
выругался.
Я не успевал.
Просто махать мечом я был готов с
утра до вечера, мне не привыкать.
А вот управлять жаром души и
пламенеющим ихором у меня привычки не было.
Я не успевал.
С каждым Дождём клинков в нём
выходило всё меньше всполохов.
Ударить влево. Ударить вправо.
Мне уже едва хватало призрачных
клинков, чтобы разрубить все стрелы.
Словно этого было мало, добавилась
новая трудность.
Мы наконец миновали засаду лучников
и начали удаляться от них.
Но для меня это значило, что теперь
стрелы летели сзади.
Короткая перебежка, развернуться,
услышав звук тетивы. Первые три движения Меча льда и света.
На землю посыпались перерубленные
стрелы.
С левого склона раздался злой
вопль:
— Вразнобой, тупорылые,
вразнобой!
Я, уже не сдерживаясь,
выругался:
— Чтоб тебя Безымянный к себе
забрал!
Одно дело одним ударом перечеркнуть
десяток дружно летящих в тебя стрел, другое — нанести десять таких
ударов подряд. Быстро и точно, целясь в одиночные стрелы.
Сюда бы моего отца...
Мгновение слабости дорого нам
обошлось.
Крошечная заминка и три стрелы
прорвались сквозь завесу моего Дождя.
Две бессильно вильнули в сторону от
моего тела, не в силах преодолеть защиту третьего дара Хранителей,
а одна просвистела над головой. И сразу же раздался крик.
Я позволил себе только на мгновение
обернуться, но перед глазами надёжно запечатлелась картина
припавшего к земле Наглого, и стрелы, торчащей у него из плеча. На
ладонь влево и всё...
Я заплёл три первых движения пути
меча в одно непрерывное повторение. Но с каждым взмахом меч
принялся наливаться тяжестью. Кто там грозился недавно, что может
махать им с утра до вечера?
Высоко над головой в небе густо
мелькнули тени стрел, но отправленные в них всполохи меча бесследно
растворились, не в силах достать до них.
В ярости я взвыл, обернулся,
бессильно наблюдая, как в спину успевших отдалиться от меня летят
стрелы.
Кодик обернулся, замер, а затем
вскинул меч.
И вверх рванули десятки алых
росчерков.
В изумлении я замер, пытаясь уложить
в голове то, что вижу. И привёл меня в себя только вскрик над самым
ухом.