Наглый впереди снова заорал:
— Эй! Есть кто живой? Выходи, свои,
Скеро!
Ему никто не ответил.
Мы прошли уже две трети деревни, а я
с тоской подумывал, что реольцев нет и здесь. А значит, мне либо
придётся отворачиваться, когда Наглый снова двинется по дворам,
либо засунуть свою гордость подальше и разрешить им набрать себе
еды, вещей, да поискать денег. И не отворачиваться, когда солдаты
Малого дома Денудо воруют на чужих землях, а принять, что это будет
мой приказ.
Дома впереди расступились, образуя
площадь. И Ловкач, молчавший до этого, надрываясь, заорал:
— Господин! Господин!
Я толкнул жар души, шагнул вперёд,
вбивая сапоги в пыль Шагами северной тропы. Мне понадобилось
сделать три шага впустую, прежде чем ихор воспламенился,
переплавляясь в результат и заставляя воздух расступиться с моего
пути.
Несколько мгновений и я рядом с
Тощим, который замер с натянутым луком.
Дальше.
Ловкач. Он при виде меня молча ткнул
направо. Там в пыли деревенской площади темнели тела.
Мы все уже видели такие. После
ночного нападения на лагерь короля. Ну и наш.
Семь тел, в которых не осталось
крови. В груди каждого дыра-рана. Им пробили рёбра, разворотив
грудь, разорвали сердца и поглотили всю кровь до капли.
Одному из мужиков, крепко сбитому
крепышу, не помог даже доспех. Стальную чешую порвали как бумагу и
вбили в тело.
Я спрятал меч в ножны, махнул
Наглому:
— Вот тебе доспех.
Он сглотнул, неуверенно
забормотал:
— Эт чего? Вот с него снимать? С
мёртвого-то?
Кодик буркнул:
— Чем недоволен? Запаха нет. Тело
вон, даже собаки жрать не стали, оно будто высохло.
Поварёнок, который успел нас догнать,
странно пискнул, а затем его вывернуло. А вот Голубоглазый, что
прибежал с ним вместе, лишь глубоко дышал и часто-часто
сглатывал.
Наглый тоже ещё раз сглотнул,
склонился над мертвецом, осторожно потянул с него доспех. Сквозь
зубы выругался:
— Что б его, и впрямь как деревяшка,
не согнуть, где тут ремни...
Я прошёл вдоль тел, вглядываясь в их
лица. Что именно здесь произошло? За что их убили? И почему только
их из всей деревни? Неясно.
Поглядывая на Наглого, который сейчас
легко бы получил кличку Бледный, я отгонял от себя ещё несколько
мыслей. О том, почему мы здесь никого не нашли из живых. Неужто
здесь никто из детей не сумел спрятаться?
Вдруг в уже привычное многоголосое
мычание вплёлся новый звук. Ржание.