– Зачем ты пододвинула ногой осколок? – мягко спрашивает он, и я снова завожусь с пол-оборота – пинаю носком остатки несчастной чашки, и та со звоном разбивается о стену.
– Да потому, что ты псих, и я боюсь тебя, что непонятного?!
– Не надо меня бояться!
– Ты держишь меня в заложниках! Ты украл моего ребёнка! Я должна тебя бояться. По-моему, ты не такой уж и умный. Судя по поступкам – ты круглый идиот.
– Ты не поверишь, как мне приятно это слышать. Быть круглым идиотом куда лучше, чем маленьким вундеркиндом, победителем всевозможных олимпиад. Когда каждый считает, что твой мозг – это не склизский сгусток, а что-то феноменальное из разряда вон.
– Грёбаный самородок, – шепчу под нос и устало провожу ладонью по лицу. – Мне нужно в туалет.
– Да, конечно, сейчас, – он роется в заднем кармане джинсов, видимо, отыскивая ключ. – Ещё тебе нужно поесть.
– Я не хочу есть.
– Я не спросил – хочешь ты или нет, я сказал нужно, – мягкого тона как не бывало, в голосе сквозит холодная решимость.
– Могу я хотя бы распоряжаться своим желудком? А мочевым пузырём можно? Ваше долбаное королевское высочество, – язвлю, протягивая руку с наручником. Щёлкает замок, стальное кольцо разжимается, и через секунду воздух в комнате звенит от звука смачной пощёчины.
О, как же долго я об этом мечтала!
Кай никак не отреагировал на удар – только повернул голову и застыл, не скрывая расплывающуюся улыбку.
– Истеричка.
Истеричка? Истеричка?!! Я покажу тебе, щенок, как ведут себя истерички!
Толкаю его в грудь, и он, смеясь, подаётся назад, цепляясь руками за воздух. Я подбегаю к нему и молочу кулаками куда ни попадя: по его плечам, голове, животу, из моего рта льётся ужасная брань портовой шлюхи, но я не могу остановиться, вымещая всю накопившуюся ярость. Он практически не защищается – только прикрывает лицо ладонями и смеётся. Смеётся, словно всё это – забавная игра.
Я слишком слабая – ему даже не больно. Для него мои удары не сильнее обстрела яблоками соседскими пацанами. А вот мне больно – кажется, я даже вывихнула плечо, замахиваясь для очередной оплеухи.
– Ты, – удар, – не имеешь, – удар, – никакого… морального… права, – (по печени – отлично!), – держать меня на привязи. Рабство отменили ещё в девятнадцатом веке.
– А точнее – в восемнадцатом.
– Несчастный ботаник! Да ты повёрнутый! Чёртов психопат!