От этого взгляда не только
перебежчики почувствовали себя неуютно, смутилась и часть лояльных
придворных.
Ситуацию спас церемониймейстер.
Опытный царедворец тут же подал знак, и затихшие овации сменились
глубокими реверансами и поклонами.
На мгновение Триумфальный тронный зал
погрузился в благоговейную тишину… Даже Адайн прочувствовал
торжество момента.
И только в глазах Ликарии Первой
плескалась печаль. И он понимал её: обстоятельства, благодаря
которым она стала королевой, одновременно с этим сделали Лику самой
несчастной девушкой на свете.
Лика
Лика существовала, будто во сне. Если
точнее – в кошмаре, где чудовищные события накладывались друг на
друга, путаясь и сбивая с толку.
Вот она сидит в шкафу, пытаясь
собраться с мыслями и рассказать дракону о происходящем в замке,
причём рассказ получался сбивчивый, ведь Лика толком не понимала,
что происходит. И вот уже – на троне.
Правда до этого – память услужливо
сохранила всё в деталях – она снова оказалась на горячей шершавой
спине, оставляющей ссадины. А ещё раньше Адайн, точнее, красный
ящер, буквально влетел в спальню родителей, выбив ряд витражей
вместе с тяжеленными металлическими рамами.
Оказалось, что дракон в человеческой
спальне – всё равно, что мадхавский слон в посудной лавке. И что
его лапа способна выбить дверь, вот так запросто пнуть – и
толстенный дубовый массив распахнётся, будто его створки сделаны из
картона. Куда делись охранники, Лика так и не поняла. И наверное,
гораздо сильнее ей стоило опасаться разгневанного пышущего дымом
ящера, но она всё же вышла из шкафа…
А потом в зале почему-то оказался
Эрик. И кажется, у неё горело платье. Ещё внезапно умер король
Эрмунд – сердечный приступ, – но Эрик всё равно явился на помощь
Ардарцам, жаль, что опоздал.
Кстати, Лике по этикету тоже должно
было быть жаль. Только она ничего не чувствовала. Онемела.
Заледенела, неспособная коснуться даже собственного горя. Что уж
говорить о чужой потере?
Но самым тяжёлым испытанием стал
новый экстренный Совет, на который собрались все её (да, теперь уже
её) советники: министры, главы гильдий и прочие вельможи.
Присутствовали и два короля. А она не знала, что говорить. В горле
всё время сохло, и голова отказывалась соображать… Так она и
просидела битый час в папином высоком кресле, молча таращась на
бумаги и лица, силясь понять, зачем это всё? И как теперь с этим
быть?