И она окончательно застыла... Такое
странное чувство – вокруг жил и дышал жаркий майский день, а внутри
неё будто выкристаллизовалась ледяная глыба, даже собственные
закоченевшие пальцы ощущались в горячей ладони дракона негнущимися
веточками.
- Ликария, - доверительно позвал её
Адайн, - ложь только маскируется под спасательный плот. На деле же
всякий обман – это паутина, в которой легко запутаться, окрутить
самоё себя до состояния полной обездвиженности. Глазом моргнуть не
успеете, как останется лишь один путь – врать. Врать и врать
дальше, до тех пор, пока всё не вскроется. Правда же… правда
освобождает.
На очередном вдохе Лика действительно
почувствовала, будто на её груди лежит камень, который вдруг
захотелось снять. Возможно, он прав? Быть может, действительно
лучше сознаться? Не накажет же он её, в самом деле? Кажется, Адайн
совсем не настроен её ругать.
- Трудно говорить о таком, - наконец,
осмелилась она поднять на дракона взгляд.
- О чувствах всегда сложно говорить,
- отозвался Адайн.
«О чувствах?» - его слова застали
Лику врасплох.
Однако она тут же сообразила, что
речь идёт совсем не о разоблачении. Во всяком случае, не об
изобличении дочери короля в качестве анонима, выдумавшего
заговор.
Адайн догадался, но не о письме. Он
понял, что Лика влюбилась в него!
И да, то была чистейшая правда, но
настолько личная, почти сакральная, что принцесса была готова
сознаться в чём угодно – в изготовлении записки, даже в самолично
состряпанном заговоре против отца! Только бы не говорить здесь и
сейчас с Адайном о своей любви!! О своих скороспелых, невзаимных и
ужасно глупых-преглупых чувствах!!!
Вскакивая со скамейки и выдёргивая
руку из его ладони, Лика больше не ощущала ничего, кроме жара,
разлившегося по лицу, удушливого, сбившегося дыхания и холодных
слёз, выступивших под ресницами, как бывает после кашля, когда
подавишься водой.
Ноги сами понесли её к калитке, а
потом прочь из сада – подальше от места, где она оставила короля
драконов.
О том, чтобы вернуться на поляну, где
продолжались игры, естественно, и речи быть не могло!
Лишь оказавшись в комнате Лика
позволила себе остановиться, отдышаться, упасть на софу и подумать
о случившемся.
А подумать было о чём. Во-первых,
Адайн так и не понял, что записку написала она.
Во-вторых, да, он заметил её чувства,
но не стал играть в кошки-мышки, как делают придворные кавалеры с
неопытными наивными девицами, а отнёсся к ней серьёзно. Бережно
даже.