И был светлый майский день. В сумрачную голову Леонида, захваченную вселенским одиночеством, поедающим самую его сущность, пришла простая мысль – с морем надо кончать. Анатоль Клещёв получил в этот день письмо из Перми, в котором друг ему сообщал, что в городе открылся новый политехнический институт и объявил набор со второго по четвёртый курс студентов из любых технических вузов любых специальностей. Вечером этого же дня Анатоль и Леонид вели жаркий разговор и пришли к выводу, что если они сумеют уволиться из училища после отчётных экзаменов за второй курс, то их зачислят в политех на третий курс и они уйдут от военкома. «Ты знаешь, какой это город! Он ещё год назад назывался Молотов. Сам понимаешь, Молотов был сталинский человек. В город „Хрущёв“ пока Никита постеснялся переименовать, а Пермь название историческое. А какая река Кама. Название индийское. Знаешь. „Кама сутра“, что такое? А Уральские горы! Одна Кунгурская пещера чего стоит. По реке Чусовой на лодке пройдём…».
Анатолий разволновался от воспоминаний
– «Ленинград, конечно, прекрасно, но тебе же отказали в двух престижных»… (Леонид действительно ещё не осознав, что он хочет, интересовался в институтах «Оптики и точной механики» и в «Технологическом» о возможности приёма на третий курс) «А в пермском варианте всё будет достойно, поэтому пишем запрос», – заключил Анатоль обсуждение.
Клещёв и Сугробин сдали экзамены за второй курс и к концу августа уволились из училища. Увольнение не было простым. Социализм не был тогда ещё даже развитым. Вылететь из училища или гражданского ВУЗа за провинность, неуспеваемость или какое-то несогласие с общепринятым было проще простого. А уход вполне положительных курсантов по собственному желанию выглядел абсолютным нонсенсом.
Пермь приняла бывших курсантов приветливо. Их зачислили на третий курс механического факультета со стипендией. Леониду предоставили общежитие. После устройства дел у него выкроилось несколько дней для поездки к родителям.
Иван Макарович встретил гражданского сына сдержанно.
– Что!? Надоела казённая еда и казённая постель.
– Я думаю, что так будет лучше для будущего, – ответил Леонид. – И я постараюсь сам себя содержать.
– Ну, чем смогу подсоблю, но особо рассчитывать не придётся. Ну, да ладно, пойдём за стол. У меня к бане четвертинка припасена. Выпьем за студента. Курсантам-то нельзя, а студентам можно, по-старшему знаю.