Так всё чаще выходило, что если братья проводили время вместе, то чаще это были Сигурд и Вирм — вместе упражнялись с мечом и вместе охотились, пока Оран играл на свирели, а Скафон пропадал на ярмарке, глядя на пляски странствующих танцовщиц.
Так и случилось, что той весной, когда Сигурду исполнилось девятнадцать, они отправились в лес вдвоём.
Сигурд первым увидел перламутровые всполохи сопряжения в небе над холмом.
— Вирм, посмотри! Видишь, что там?! — воскликнул он. Вирм ничего не видел, но, когда Сигурд бросился на свет, последовал за ним.
Стремительно неслись лошади сыновей ярла, и всё же эльфийские кони были быстрей. В тот момент, когда оба они выскочили к холму, кавалькада бессмертных всадников уже пронеслась мимо и только одна, последняя лошадь, не успела вскочить в портал. Услышав стук копыт за спиной, всадница обернулась. Замешкалась, удерживая коня так, что тот поднялся на дыбы. Двое охотников замерли, глядя на чёрную копну её волос, на отблески магии, искрившиеся в глазах… Мгновение, и Нэзе отвернулась, снова посылая коня в галоп. А Сигурд продолжал стоять, не смея шевельнуться и не зная, какая магия поразила его сильнее — та, что сверкала в воздухе, или та, что таилась в её зрачках. Перед взглядом его всё ещё стояли губы всадницы — алые, как кровь. Так же будоражили они его сердце. И Сигурд вовсе не мог знать и не думал о том, что Вирм точно так же стоит у него за спиной, зачарованный эльфийской красотой.
Поход, в который увлёк Нэзе Имрек, был удачным. Всадники как вьюга налетели на крепость троллей, сверкающие клинки срывали головы с плеч, кровь лилась рекой. И самым быстрым и яростным стал выкованный из стали меч, который не мог быть поднят эльфийской рукой.
Впервые Нэзе увидела смерть, впервые узнала, как битва будоражит кровь… А всё же сердце её желало иного. И когда с победой эльфийские всадники вернулись в свой ивовый терем, она всё так же продолжала стоять на его стенах и глядеть туда, на восток, где в небе отбрасывали блики перламутровые всполохи сопряжения миров.
С того дня Сигурд окончательно потерял интерес и к братьям, и к отцу. Все его помыслы остались там, где полыхало небо серебром. Там, высоко, откуда глядели на него тёмные, как небо в грозу, глаза эльфийской всадницы.
Сигурд всегда думал, что эльфы стройны и невесомы. Так говорили сказки, которые рассказывала ему нянька-повитуха. В её историях было много о древнем народе бессмертных, который некогда поклялся охранять людей ото зла, но забыл о своей клятве.