Сунув вырванные из рук бармена деньги вышедшему Руслу, Гарт
обернулся назад к уфийцу, медленно растягивая губы в нехорошей
улыбке.
- Парни, пошли-пошли! – раздалось нервное от Лахоука, стоящего
на стрёме, - Русл, шевели жопой! Гарт, ну?
- Валите! – огрызнулся Гарт, надвигаясь на съежившегося
человека, - Я догоню…
- Слушай, паскуда! Ты… - тут же взвился подозревавший приятеля
(не зря!) Лахоук, но был вынужден замолчать. Сложно не замолчать,
когда тяжеленный деревянный табурет, выдержавший тысячи задов
посетителей, впечатывается тебе в голову, сшибая на грязный
заплеванный пол!
Лысый гном в лохмотьях внезапно очутился на стойке, легко на неё
запрыгнув еще до того, как тело Лахоука упало на пол. Коротышка всё
с тем же бесстрастным выражением лица нанес новый удар –
молниеносно нагнувшись, он подхватил пару грязных кружек у своих
ног, чтобы тут же отправить их в полёт на соприкосновение с лицом
Русла, так и стоящего с ворохом мелких купюр в руках. Глухой звон
металла о череп повествует, что метнувший с двух рук железные
кружки мутант попал обеими, из-за чего бывшему докеру потребуется
врач… или гробовщик. А затем лысый серокожий тип с черными глазами
и скучающим выражением лица сделает три неспешных шага вперед по
стойке, чтобы остановиться напротив замершего в изумлении
Гарта.
Неторопливость сыграет злую шутку с уродом. По крайней мере так
подумает Гарт, мужик здоровый, опытный, готовый ко многому. Иные в
докерах долго не работают, особенно когда порт на время стал
золотоносной жилой, полной работы и денег конфедератов. Иззубренный
нож, носимый будущим революционером за поясом, устремляется
прямиком в брюхо уродца, доказывая ему, что не он один понимает
толк во внезапных атаках.
Тычок ножом уходит мимо, а сам Гарт содрогается, начиная
заваливаться вбок. Он успевает понять, что гном просто-напросто
врезал ему ногой по голове сбоку сильным хлестким ударом, но это
его последняя мысль – падая как подрубленный дуб, бывший докер,
уволенный буквально на днях, со всей дури прикладывается головой о
стул, чего не выдерживает даже его крепкая шея.
Он не видит и не слышит, как истерически визжит уфиец-бармен при
виде его сломанной шеи и стекленеющих глаз, как матерится странный
мутант, тщетно пытающийся помочь успешно захлебывающемуся кровью
Лахоуку, не узнает, что его приятель Русл скончается после двух
недель беспамятства, не приходя в сознание. Конечно, Гарта могло бы
утешить то, что странному гному со столь выдающейся внешностью
придется пуститься в немедленное бегство из города, но трупам
обычно бывает всё равно на проблемы живых, какими бы большими
проблемы не были.