Впрочем, ему, этому неудавшемуся бандиту и революционеру, всё
равно повезет куда больше, чем смуглокожему длинному уфийцу. Тот, к
своему несчастью, станет свидетелем, как худой крупный бело-рыжий
кот, воровато озирающийся по сторонам, будет заворачивать с помощью
передних лап печёную рыбу в бумагу, дабы спрыгнуть потом со стола с
свертком подмышкой. Это довольно невинное зрелище чем-то надломит
психику начинающего бармена, от чего тот следующие сорок лет своей
жизни будет страдать фобиями, связанными с гномами и котами.
Сам невольный убийца вместе со своими животным вскоре будет
нестись в потёмках к выходу из города. Он неоднократно заплутает,
заработав себе несколько ушибов, напугает до полусмерти одну
возвращающуюся домой после работы женщину, но к его счастью, будет
уже слишком темно, поэтому она его не запомнит, посчитав просто
неуклюжим подростком. Уже в полной темноте странная парочка найдет
себе приют в раскидистых кустах, растущих в подлеске возле
города.
Там они и останутся ночевать.
С усталым вздохом я уронил седалище на пучок травы, показавшийся
наиболее сухим из всех остальных, представленных на выбор.
Впечатление было ложным, под задом торжествующе чавкнуло, погружая
меня в расползающуюся грязь, но сил подняться, моральных и
физических, уже не было. Да и заползшему на колени коту отдых
требовался куда больше, чем мне. Частый дождь и тьма позднего
вечера замечательно гармонировали с общим настроем нашей маленькой
группы. Благо еще было довольно тепло, всего лишь середина
сентября.
- Вот же дерьмо…, - выдохнул я, приваливаясь спиной к недовольно
скрипнувшему колючему стволу куста, а затем прикрывая глаза.
Всё наперекосяк.
Черная полоса в жизни – это некая абстракция. Человек может
искренне считать, что у него все плохо, даже если он сыт, обут,
пьян, живет в мирном развитом городе, имеет определенный запас
средств, неплохо к нему относящихся родственников…, ну и нормальную
работу до кучи. Чем большего он лишается, тем сильнее меняются его
критерии «черной полосы», пока не окажется, что он с тоской
вспоминает времена, когда мог позволить себе кусок хлеба с колбасой
с утра, а те сварливые родственники по крайней мере были людьми, к
которым можно повернуться спиной… или спросить хотя бы тот же кусок
хлеба.
Всё познается в сравнении, хотя я, в своей не очень-то и
радостной первой жизни дошёл до самого дна – мучительной смерти от
рака. Ну, это тогда, сходя с ума от боли, я так считал. Новая
жизнь, данная мне Богом-из-Машины, уже неоднократно доказала, что
дохнуть в мягкой постели от боли — это, в общем-то, довольно
неплохое занятие. По крайней мере, постоянные боли выгодно
отличаются от ощущений, когда тебя кто-то режет, делает в тебе
дырки, отрывает конечности, обжигает магией и… роняет в разверстые
потроха чудовища, чья кровь признана одной из самых смертельных
субстанций благодаря своей чуждости этому миру.