«Но сегодня он какой-то
аномально смелый. Неужели это принятие в семью так
подействовало?»
— Как думаешь, она ничего не
натворит? — осторожно спросил Барт, Двейн усмехнулся:
— А что она может натворить?
Поплачет и успокоится, она постоянно так делает. Я тоже раньше
опасался, что она натворит что-то, и назначал ей сопровождение, у
меня целая коробка записей как она рыдает, молится и спрашивает
богов, почему она такая некрасивая и глупая.
— Она не некрасивая, — осторожно
сказал Барт, Двейн фыркнул:
— Зато глупая. Все они глупые, это
женская природа. На неё только посмотрел — она уже имена для детей
придумала.
Барт почувствовал неприятные мурашки
от этих слов, мрачновато усмехнулся:
— Второй раз за день это слышу.
Пугающее совпадение.
— От кого был первый?
— От Веры.
Двейн опять нахмурился и сказал
совсем печально:
— Вера тоже дура. Тяжело ей
будет.
— Почему?
— Лучше тебе не знать. Я тоже хотел
бы этого не знать, но у меня нет такой роскоши, а у тебя есть,
радуйся, пока можешь. И вообще, сегодня праздник. Надо праздновать,
думай о хорошем, тренируй радостное лицо, а то выглядишь так, как
будто ты не рад, что меня в семью приняли.
— Я честно очень рад, — тут же
сделал радостное лицо Барт, Двейн улыбнулся и свернул в одну из
узких арок между казармами.
Здесь было ещё темнее, Барт
подсветил магией, Двейн нашёл нужную дверь, открыл, покопался в
сундуках с тряпками внутри, достал тёмную бутылку, кольцо колбасы,
банку сухарей и свёрток с чем-то длинным, вручил это всё Барту, а
сам опять понёс свой торт, торжественно, двумя руками. Барт смотрел
на это с неловким стеснительным умилением, но держал язык за
зубами, хотя шуток по теме придумал уже штук десять. Пытался
представить себя на его месте, не получалось — для него все эти
цыньянские штучки выглядели древним мракобесием, или деревенскими
танцами вокруг украшенного лентами стога сена, чтобы в следующем
году был хороший урожай. Он не верил в богов, по большей части,
потому, что видел гораздо больше обычных людей и даже больше магов,
всю жизнь видел, и много раз наблюдал, как жрецы разжигают
«священное» пламя, используя самую обычную классическую магию, он
тоже умел так разжигать, и даже пытался доказать матери, что в
храме её обманывают, проведя тот же самый «божественный ритуал»
дома, со всеми плясками и возжиганиями. Мать его обозвала
богохульником и избила, больше он не пытался, но смотреть, как она
относит в храм деньги, на которые можно было бы купить еду или
лекарства, было больно каждый раз.