Твоего величества преданный раб,
страны этой несчастной король, Георг 12й.»
«Хорошо, что я сижу.»
Мыслей в голове вообще не было,
только тишина и пустота, и странное терпкое ощущение, от которого
пылало лицо и сжималось что-то внутри, от чего хотелось
остановиться и было невозможно остановиться — он бы прекратил,
честно бы прекратил, и вроде бы даже хотел, но что-то его как будто
вело, как быка за кольцо в носу, от строки к строке, иногда дважды
по одной и той же фразе. Это было неловко до глухого внутреннего
воя, так стыдно, как будто это он написал, и весь мир об этом
узнал, и все тыкают в него пальцем, а он просто стоит и мечтает
никогда не писать этого, но уже поздно.
Желание просто вернуть письмо на
место и сделать вид, что никакого Барта здесь никогда не было,
появилось и с ужасом сбежало — он представил, что Кривой Дед это
однажды всё-таки найдёт.
«И что он сделает?»
Барт аккуратно положил письмо
обратно в конверт, закрыл его, совместив края сломанного сургуча и
рассмотрев печать — королевская.
«Почти как у Шена, только
чёрточек некоторых другое количество, они менялись несколько раз.
Великие боги, король Георг 12й...»
От осознания, что он держит в руках
письмо, написанное лично королём, который чертил на карте будущий
Синий Камень, накатывал благоговейный ступор, пальцы немели от
усилий держать письмо аккуратно, потому что он знал, какой он
растяпа, и до ужаса боялся его уронить.
«Если эти письма найдёт Кривой
Дед, он их спалит.
Потому что Софи — очевидно,
хозяйка этого замка, или дочь хозяина, в любом случае, она жила в
этом замке, а не во дворце, женой короля она не была, у неё либо
вообще не было мужа, либо её мужем был хозяин этого замка, она ему
изменяла.
„Господин Аль-Сухум“, который
принимал Георга 12го в „гостеприимной пустыне“ — правитель дикарей,
которые в очередной раз возомнили себя независимым гордым народом и
подняли восстание, которое Георг поехал подавлять лично, подавил,
но получил сильные раны, от которых умер в том же году. Это было
его последнее письмо.»
Он посмотрел на сундук — там было
несколько десятков писем, много, но всё же меньше, чем следов
радости на тропинке, ведущей сюда — эта женщина прятала здесь
письма, чтобы перечитывать их, маскируя свои походы под общение с
усопшими предками.
«Она ходила сюда
годами.»