Наступило утро, и великая княгине
несколько раз порывалась разбудить мужа и сына, дабы услышать из их
уст всё то, что с ними произошло, но профессор Манассеин
почтительно, но непреклонно запретил сие делать:
- Ваше Императорское Высочество, я
категорически возражаю. У вашего супруга и сына наличествуют не
только телесные раны, но и сильнейшее душевное потрясение.
Подождём, пока они не проснуться сами, затем я внимательно их
осмотрю, и дам необходимые лекарства. А затем вы сможете с ними
поговорить, но не долго, не более чем четверть часа.
Коняев (в.кн. Александр
Михайлович)
Комната великого князя Александра
Михайловича находилась так, что из её окон можно было увидеть
Петропавловскую крепость. Юного Сандро сие обстоятельство не
радовало, ибо, он не разделял мнение одного из своих воспитателей о
том, что приятно лицезреть место упокоения императоров
Всероссийских. Но сейчас окна были зашторены, дабы ничто не мешало
сну. Тем не менее примерно в десять часов утра Сандро, а точнее
академик Коняев открыл глаза. Голова больше не кружилась и исчезло
жжение в горле, а многочисленные ушибы и порезы почти не болели. Но
в голове устойчиво поселилось чувство раздвоенности. Одна часть его
сознания недоумевала почему воспитатели не разбудили в шесть утра и
почему он лежит не на тощем матрасе, брошенном поверх досок, а на
роскошной перине и пуховой подушке. Вторая же не могла понять
откуда на нём какая-то дурацкая ночная рубашка и, самое главное,
почему нет застарелых болей в суставах, в шее, в районе сердца, в
общем – во всём теле. Уже через несколько секунд эти две сущности
выстроились в соответствии с их иерархией. Лидером стало сознание
академика Коняева, ибо в тело Сандро вместе с ним переместилось
нечто, что принято называть душой, а от самого великого князя
осталась память и те знания, которые успел получить
четырнадцатилетний мальчишка. Михаил Николаевич очень осторожно,
дабы не разбудить задремавшую горничную, попытался потянуться,
проверяя как действует новое и совсем юное тело. Всё было
великолепно, а посему он устроился поудобнее и начал составлять
планы действий на ближайшее время.
Не успел академик, коей в прошлой
жизни частенько захаживал на Цусимские форумы, прикинуть как
предотвратить или переиграть Русско-Японскую войну, как ему
пришлось немедленно вернуться на грешную землю. В комнату вошла
прекрасно одетая дама, явно достигшая сорока лет. Но при этом она
не утратила стройность и приобрела поистине царственную осанку.
Вслед за ней, последовал мужчина примерно того же возраста с густой
бородой, коя брала своё начало от волос и спускалась до середины
груди. Женщину Михаил Александрович опознал практически мгновенно,
тем паче, что ему помогла память Сандро: Великая княгиня Ольга
Фёдоровна, а если короче – просто маМА. А вот кто был сей мужчина,
было непонятно и никаких подсказок не поступило. Академик лишь
вспомнил, что видел фотографию весьма похожего человека в одной из
популярных статей, посвящённых антибиотикам. Если так, то это без
сомнения врач, а, следовательно, сейчас Коняеву придётся сдавать
первый экзамен в этой новой жизни. Присев на стул, с которого
горничная не просто вскочила, а буквально выпрыгнула, Ольга
Фёдоровна гладила сына и шептала ласковые слова, причём как на
русском, так и на немецком. Сейчас это была не великая княгиня, а
просто мать безумно счастливая, что её сын живой, рядом с ней и ей
было безразлично, что при этом присутствуют посторонние. Но
достаточно быстро, она сумела взять себя в руки и встав со стула
обратилась к доктору по-русски: