Все эти манипуляции продолжались не
менее получаса и успели несколько утомить Коняева, но он стоически
терпел, что не осталось незамеченным профессором.
- Прошу меня простить ваше
императорское высочество, но врач порой должен быть безжалостным,
если желает исцелить пациента. А вы держитесь молодцом, но теперь
можете отдохнуть, - и продолжил, обращаясь к великой княгине:
- Жизнь и здоровье вашего сына не
вызывают опасения. Ему нужен покой, сон и диетическое питание. Я
сейчас распишу рекомендуемый рацион. А через неделю, было бы весьма
желательно провести не менее двадцати сеансов электротерапии, дабы
устранить негативные последствия его нервной системы. Я
распоряжусь, чтобы необходимую аппаратуру доставили во дворец или в
иное место, кое укажет ваше императорское высочество, а теперь, ему
необходимо поесть.
- Я благодарю вас, профессор, я не
сомневаюсь, что мой супруг сумеет достойно вознаградить затраченные
вами усилия и рассчитываю на то, что ближайшее время вы проведёте
во дворце, в качестве личного врача нашей семьи, - на этом месте
Великая княгиня резко понизила голос, - а далее…кто знает, возможно
к вашему имени добавится приставка лейб-медик. Ольга Фёдоровна
протянула свою руку, кою Манассеин почтительно поцеловал, тем самым
показывая своё полное согласие с пока ещё великой княгиней, коя
имеет много шансов на корону императрицы.
Конюхов (в.кн. Михаил
Николаевич)
С утра, после визита
господ-заговорщиков я оказался на Сенатской площади. Разбор завалов
продолжался и ночью, при свете переносных фонарей. К сожалению,
выжившие при взрыве были только вчера, за всё утро – ни одного даже
подающего признаки жизни, только мертвые тела, которые аккуратно
складывали неподалеку, после чего увозили в морг. Главное было –
опознать, часто это совершалось по одежде (платье или мундиру). Тут
же, прямо у места трагедии, расположилась группа священников во
главе с митрополитом Новгородским, Санкт-Петербургским, Эстляндским
и Финляндским Исидором. Это был человек уникальный даже для своего
времени: он был принципиальным борцом за православие, будучи
епископом Полоцким и Могилевским сделал много для борьбы с
католичеством и униатством, особенно в областях, где влияние
польской католической шляхты оставалось более чем значимым. Успел
побывать экзархом Грузии, был фактически главой Священного Синода.
Он был многим обязан Александру Второму, император заметил его еще
во время своей коронации, приблизил к себе и нашел в нем своего
верного сторонника и сподвижника. Но Конюхов хорошо запомнил, что
первым из служителей культа на месте трагедии был другой – немного
долговязый, худощавый с клиновидной бородкой и стремительными
движениями, он то помогал вытаскивать кого-то из завалов, то
молился у тел погибших, в общем, делал что мог и только почти под
самый вечер появились иные «святые отцы» и стали совершать
импровизированный скорбный молебен. Пока что память не помогала
сообразить, кто мог быть этот человек. Тогда он обратился к
адъютанту, который стоял с перевязанной рукой. При вчерашнем взрыве
ему тоже досталось: сильно повредил плечо, но оставался при мне до
последней возможности, стараясь не подавать виду, и только после
того как я был увезен домой, обратился за помощью к врачу.