Получив назначение в фейерверкскую
школу, Кравчинский с превеликой охотой занимался с нижними чинами,
по некой методе, разработанной им лично. Сия старательность
импонировала школьному начальству, тем паче, что солдаты, буквально
раскрыв рты внимали молодому офицеру, который простыми и
доходчивыми словами объяснял будущим сапёрам и минёрам как
обращаться с порохом и иными взрывчатыми веществами. Естественно,
что подпоручик записывал имена нижних чинов, кои проявили усердие,
дабы можно было поощрить отличившихся. Но сей список Кравчинский
предусмотрительно составлял в двух экземплярах. Они несколько
отличались друг от друга. В реестре, коей он готовил для себя были
и данные о месте, призыва и оставшимся сроке службы человека,
могущего быть полезным для «вооружённой борьбы с кровавым
царизмом». К этому моменту он окончательно уверовал в то,
революционный переворот в России вполне возможен, нужны лишь
энергичные и сильные вожди, кои не ограничивают себя в выборе
средств для свержения императора. Вполне понятно, что к числу
последних он относил и себя. О сих выводах и планах по их
реализации, он поведал в письме своему другу Шишко, используя
специальные химические чернила. Для прочтения текста, бумагу
следовало нагреть или смочить особым реактивом, об этом,
Кравчинский предусмотрительно предупредил своего друга, перед
отъездом из столицы.
Но всё же, вести агитацию среди
нижних чинов человеку в погонах было небезопасно. После бунта на
Сенатской площади в декабре 1825 года, когда обманутые своими
командирами солдаты и моряки гвардейских частей дружно кричали:
«Виват, Конституция» искренне веря, что это имя супруги законного
императора Константина Павловича, жандармы присматривали за
господами офицерами и в случае необходимости реагировали
соответствующим образом. Кравчинский прекрасно помнил один
прецедент, коему был свидетелем. Речь шла о полковнике Петре
Лавровиче Лаврове, одарённом математике, лучшем ученике академика
М. В. Остроградского, сделавшего блестящую карьеру сперва в
Михайловской артиллерийской академии, а затем ставший профессором в
Константиновском военном училище. Но помимо науки, его
высокоблагородие изволили увлекаться поэзий и недостаток таланта,
небезуспешно компенсировал ядом и проклятиями в адрес Императора,
правительства и Православной Церкви. Он насмехался над героями
Крымской войны, и сии творения регулярно печатались на страницах
«Колокола», газеты, кою великий ненавистник России Герцен издавал в
Лондоне не без дружеского участия и, естественно, совершенно
«безвозмездной» денежной помощи банкира барона Джемса Ротшильда.
Это «невинное» увлечение господина полковника на протяжении ряда
лет оставалось без последствий, но всё изменило покушение, к
счастью неудавшееся, Д. В. Каракозова на императора Александра II.
Петр Лаврович был арестован и предан военному суду. Приговор был
суров: увольнение без преимуществ, приобретенных по службе, ссылка
в Тотьму (почти что к черту на кулички). Но таинственные
покровители позволили полковнику неплохо устроиться и там,
разместив в снятом им доме библиотеку в тысячу с чем-то томов, а
через некоторое время эти же «доброжелатели» организовали побег
полковника Лаврова за границу, чтобы совершенно контролировать
ценного кадра, его еще во время ссылки снабдили женой
соответствующих наклонностей (авантюристкой и революционеркой).
Вначале они обосновались в Париже, а потом перебрался под крылышко
своих хозяев – в Лондон.