Чёрное сердце - страница 23

***

Сердце у Стёпы чуть не выскочило из груди, когда Странность вдруг показалась у «Шока», а потом, резко толкнув дверь (совсем как тот Малфой в белом!), шагнула внутрь. Он даже испугаться не успел. Уже потом в голове вспыхнула запоздалая подленькая мысль: «а что если за мной? Пал меня заказал?»– Здравствуй, – заявила Странность. – Мне нужна твоя помощь.Стёпа захолодел, не в силах оторвать взгляд от этих желтоватых кошачьих глаз, как от дула «ТТ». Он сглотнул образовавшийся в горле ком, хрипнул и сморозил:– Нужен... хороший принтер? Девушка, казалось, с усилием покачала головой, подойдя так близко, что продавец мог вдыхать аромат её дорогих духов, её тёмной тайны за семью печатями. – Времени мало. Я вижу, ты готов мне помочь. Пошли.«Убить кого-нить, ага, – возбуждённо решил Стёпа, и эта мысль взвинтила до предела. – Вот оно. Я в сказке. Она нашла меня. Тайна рядом. Руку протяни и… Она научит меня всему... Ну, Пал сдохнет от зависти! Если поверит, конечно».Стёпа скользнул взглядом по циферблату. Час до закрытия.«Пофигу. Скажу, что заболел. Отравился».– Я счас, кассу закрою.Руки дрожали так, то пришлось сосчитать до десяти, чтобы попасть на клавиши кассового аппарата. Чек лез из фискальной пасти невероятно медленно, почерк так и прыгал в бухгалтерской книге. Кое-как Стёпа отправил Кизлярскому отчёты об остатках, выключил комп и обесточил магазин. У порога жалюзи ехали вниз так долго, будто издевались: даже у Пала, казалось, они двигались быстрее. Парень нетерпеливо притопывал ногой в кроссовке, поглядывая, как медовое солнце клонится за горизонт.– Ну, вот, всё. Куда идём?Девушка скосила взгляд в сторону остановки, где дожидались клиентов хмурые флегматичные таксисты, и молча зашагала в ту сторону.Стёпа поначалу даже струхнул, что придётся ещё деньги тратить на незнакомку: такси, мало ли чего она потом захочет, может в гостиницу за бешеные деньги, а новая куртка, жесть, ведь как нужна. – Слушай… у меня байк есть. Поехали, прокачу?Она молча кивнула и только обронила:– Быстрее.Стёпа почувствовал себя мужиком, нет, даже не так: Мужиком, когда она села позади него и приобняла за бока. Но вся эйфория испарилась, когда Странность сухо приказала:– Береговая, 14. Остановишься за квартал, у почты.

***

Маша старалась дышать через раз: ощущение беды отдавало горечью во рту. А ещё чувствовался рядом нехилый эпицентр силы.«На что они, интересно, рассчитывают? Что я их не почую?»Охрана у коттеджа пропустила их без расспросов: в сонных глазах не отразилось ни намёка на сознание. А это значит одно: внутри кто-то ждал. В холле с мраморным полом всё время казалось, что стены с дорогими картинами вот-вот обрушатся со страшным грохотом, забирая за собой последнюю возможность спасти Лу.Когда Маша поднималась на террасу, чувство потери нахлынуло так, что вырвался невольный всхлип. «Опоздала ведь. Опоздала».Народу на террасе было много, человек пятьдесят. И от каждого веяло силой так, что воздух стал густым и тяжёлым, будто опутанным высоковольтными проводами.Связанный Лу сидел на стуле, руки ему выкрутили за спину. Причём выкрутили правильно: накрепко обмотав толстой прозрачной плёнкой, чтобы маг не смог коснуться и повелевать. Даже рот окутали, только нос оставили. Значит, хорошо знали его манеру колдовать, а это плохо и странно: Лу всегда был осторожен, никогда не палился, особенно перед магами.– Ну наконец-то! Нарисовалась! – недовольно буркнула сбоку Шолпан. А потом резко шарахнула ментальным копьём.Маша пошатнулась и услышала, как за спиной со стоном рухнула «батарейка». Часть сил из него ушла на то, чтобы поставить щит и быстро отразить удар. Ошарашенная Шолпан с разбитым носом материлась на полу. Ещё удар – и она запрокинула голову, упав без сознания.Колдуны сгруппировались. Кто-то схватился за амулет на груди, кто-то угрожающе поглаживал камень родового перстня или набалдашник кривой трости. Маша усмехнулась: со всеми, возможно не справиться, но покалечить реально. Очень даже реально. Вперёд вышел Григорий, примирительно подняв руки вверх.– Спокойнее, Машенька. Просто проверка. Да и Шолпан тебя никогда не любила. Давай-ка садись, поболтаем.– Луку отдайте, – хмуро бросила Маша. – И живые уйдёте.– А ты нам взамен отдашь Чёрное сердце? – усмехнулся Григорий. Слова его немного заглушал длинный кривой нос. – Много тебе бабка-то рассказала про Сердце?– Ничего. Успела только силу передать. Когда мы приехали, она уже не говорила.– Ну так вот и послушай старших, Машенька, – Григорий поставил ей стул и мельком глянул на Степана, который, кряхтя, поднимался. – И твоего… друга усади. Поговорим, как взрослые. А то что толку силушку-то зря терять.Маша машинально села на край и укрепила получше щит. Невидимые обычному глазу ауры колдунов ощерились кто медведем, кто змеёй. У кого-то за спиной скалились злые духи, у кого-то на привязи рвались голодные до чужих душ бесы. Степан с пустыми глазами за очками послушно сел рядом.Григорий сложил ладони лодочкой, перебирая чётки. Вздохнул и заговорил, по-петушиному склонив голову:– Все мы под богом ходим… всевышний наш… было и у него когда-то сердце, Машенька, было. А потом смотрел он на людей, смотрел… Видел он, как убивают люди, грабят. Из-за мёртвых камней друг друга жизни лишают… и очерствело оно. Закаменело. Почернело.– В нём вся его горечь, – подытожила Маша. – И злость.– Вся его боль, – прошептала из-за его спины ведьма с косящими глазами. – Вся боль мира.– Да, Ксенья, правду говоришь. Тяжело в груди носить такой камень было, – продолжал Григорий. – Ох, и тяжело. Вот и вынул бог из груди чёрное сердце и спрятал его.– От себя? – удивилась Маша.– Ото всех. Не мог больше носить в себе зло на людей. Иначе убил бы всех. Уничтожил в пыль. Вот и оставил своё зло на краю света. Там, где никто не найдёт.– Говорят, чёрная метель бушевала на земле три дня, – прошептала Ксенья, и Лу замычал, задёргался в плёнке, выразительно глядя на Машу.Но ей стало не до него. Потому что всё открылось. Вся правда.– Так это сердце бога в чёрном зиккурате? Туда он его спрятал?– Где? – глаза Григория жадно засветились. – Где этот зиккурат?– На краю света, ясно же, – засмеялась Маша. – Вам не достать. Далеко.– Ты знаешь о нём, – Ксенья подошла ближе. – Ты видела его. Я знаю. Он в твоих глазах. Знаешь, где… я вижу.– А ещё я знаю, что будет, если человек возьмёт его в руки! – отрезала Маша. – И знаю, что будет, если я не защищу его от вас.– Сердце бога чует каждый колдун, – вкрадчиво заговорил Григорий. – Кто-то больше, кто-то меньше. Вот только не каждый может отыскать. А знаешь, зачем оно нам?Маша молчала. Она не знала.– Это такая мощь, Машенька, такая мощь! Подумай только: сила творения! Мы все бы питались от него. Все. Вечно! Ты же знаешь, сколько сил забирает колдовство, лежишь потом пластом и пальцем двинуть не можешь. Стонешь, как вот твой человечишко. А люди тебе деньги на сеансах суют… А мы-то, мы-то могли бы быть богами! Не мне тебе объяснять, ты сама знаешь, как приятна власть, когда ты обрекаешь на смерть очередного человечка.– Это чистое зло, – нахмурилась Маша. – Оно сожрёт вас, как тех людей из экспедиции. Оно может только жрать. Зло – это зло.Колдуны снисходительно заусмехались. Ведьмы хихикали.– Мы все здесь – зло, – небрежно бросила косоглазая. – Наводим порчи, привороты. Убиваем младенцев в утробе матерей. Скармливаем души людишек демонам, чтобы те открывали нам будущее. Только теперь у нас появился шанс делать всё самим. А ты тут твердишь, что может быть что-то хуже, когда демоны на том свете сдирают с тебя кожу.– Мы – не зло, – упрямо процедила Маша.Щит начал гудеть от напряжения. Навалившись всей толпой, колдуны постепенно его ломали. На краю появилась тонкая, едва различимая, трещинка и поползла к центру. Маша черпнула ещё энергии, восстанавливая защиту. Стёпа тихо застонал в забытьи, откинувшись на спинку стула.Колдуны смеялись, качали головами.Григорий повесил чётки на запястье и похлопал Лу по спине. Тот резко дёрнулся.– Ох, Машенька, ох, девочка… Ты ведь не знаешь, кто твой Лука на самом деле! Хочешь знать, кем был этот твой Апостол, когда трусливо сбежал из Михайловска? Крысой подзаборной. Тьфу и растереть. Мальчиком был на побегушках у Гильдии... ты ещё и про Гильдию не знаешь... мы все – и есть Гильдия. Волшебная Гильдия. Все мы – зло. И Лу твой – зло. И ты…– Нет!– Всевышний сторожить Сердце поставил жриц. Удаганок. Говорят, Сердце может хранить только та, у кого по-настоящему чёрное сердце. У тебя оно по-настоящему чёрное?Маша оскалилась.Ксенья сожалеюще улыбнулась и развела руками.– Он тебя использовал, девочка. Использовал. Мужики – они такие, да. Крутил тобой, как хотел. Силу брал. Натравливал своих врагов. Всех, кого ему заказали. А ты их исправно убивала.– Они хотели мне зла! – закричала Маша. – Я им только мстила!А колдуны всё смеялись.– Лу сам может кого хочешь заколдовать! – не унималась она. – То-то вы его скрутили! А один на один-то слабо?Ксенья покачала головой и продолжала: – А знаешь, почему он всё сваливал на тебя?Маша зло молчала. Нельзя было терять силы на ругань.– Он – слабак. И слабеет с каждым днём. Сила-то уходит. Поэтому-то и бросился искать Чёрное сердце. И в газетёнках Гидеоном назвался, – ведьма рассмеялась. – Ты-то небось голову ломала, что это за Гидеон такой! А он ждал, что сильная ведьма клюнет, когда его прочесть не сможет. Заинтересуется. Демонов засылал! Дай-ка угадаю: ты ведь его спрашивала про этого Гидеона, а он только отмахнулся. Не поверил, что великая Жрица Зикуурата под боком всё это время была!Маша встретилась взглядом с Лу. Он заморгал, но глаз не отводил.– Кивни, если правда. Кивни!Лу кивнул и тут же дико замотал головой. Какой-то колдун рядом надел перчатки и стянул плёнку с его лица.– Я сюрприз хотел тебе… про Гидеона не сказал! Пойдём на край света, Мари! – горячо затараторил Лу. – Соглашайся! Такая сила! Такая мощь! Если бы я знал, что ты его хранишь! Я сразу вспомнил ту чёрную метель… тогда, зимой… мы же можем стать бессмертными! Мы этого достойны!Маша смотрела на него и чувствовала, как под натиском чужой воли трескается щит. Почти слышала, как он лопается: с сухим хлопком. Как надежда.«А зачем его держать, если Лу – не Лу совсем, а кто-то другой?»Вместо мужчины, который всегда решает всё, перед ней вдруг оказался жадный и глупый мальчишка. И мир вдруг выцвел на глазах. Потерял половину своих красок. Почернел.