Нет, тот дом в который ты захочешь возвращаться. И даже в
обгорешние стены ты будешь заходить с улыбкой и с чистым разумом,
зная, тебя там встретят.
Сейчас у меня было ощущение странной щекотки в груди, будто
миллионы бабочек внезапно выползли из кокона, когда мы с Радом
пожали друг другу руки. У меня такого не было ни в одной из
паралеллей. Будто мы с братом становились еще ближе и роднее с
каждым новым словом, вздохом и взглядом.
Странное чувство.
Только мне уже поздно поворачивать назад. К тому же, я сижу за
спиной брата и пытаюсь не упасть пока он руководит конем.
Такого близкого родства в чувствах, мыслях и идеях у нас никогда
не было.
— Отец отпустил нас без сопровождения, поэтому мы сможем делать
все не как будущие правители имения, а как гуляющие дети. К нам
сейчас будет вызван интерес лишь из-за титула, но мы, как люди
ничего не представляем.
Рад решил объяснить, а я уже давно все знала и понимала. У меня
было ощущение, что я смотрю в будущее, но это было не так. Просто,
я прошла слишком много дорог, чтобы оказаться здесь и сейчас и
научилась прочитывать людей и их дальнейшие шаги. Это было похоже
на предвиденье, но одновременно я просто логически расставляла
фигуры, цели и приоритеты - "смотрела холодным разумом".
— Не могу понять, зачем ты мчишься в самую гущу событий? — брат
хорошо сидел в седле, будто родился в нем.
Отец хорошо его натренировал, а значит, проводил много времени с
сыном. Меня это одновременно радует и пугает. Мы сейчас
одновременно близки и так же далеки с Радоисом.
— Я смотрю, каким наездником ты стал, — я играла глупышку,
которая совершает необдуманный поступок.
Радоис хотел, чтобы мы сразу собрали совет во главе с Атисом и
начали обсуждать текущую ситуацию, а я... Я не захотела видеть
мужчини даже с отцом разговаривать отказалась.
Нет, не из-за обиды, а потому что меня без должных разумных
доводов никто не услышит. Радоис мог бы говорить за нас двоих, но
он резок в своих суждениях и может, как и отец, лишь наломать
дров.
— Поля с люцерной стоят, — я смотрела в даль и не видела
работников.
А ведь совсем скоро трава может лечь и ее косой нельзя будет
взять, а лишь серпом - женская работа.
— Мужики косить отказались, — только пожал плечами брат, будто
его это никак не волновало.
— Но это же наши личные поля. С них содержиться армия, — не
понимала я спокойствия брата. — Атис за их покос деньги платит.