Проводив его взглядом, я посмотрел на
кардинала.
— Что-то мне подсказывает, уважаемый
брат, что сегодняшние переговоры зайдут в тупик. Кто-то очень не
хочет, чтобы ваша миссия была успешной и вы смогли рассказать о
попытках покушений папе. Так что не забудьте, пожалуйста, под
сутану надеть кольчугу, что я вам дал.
Он не стал, как обычно, говорить, что
такие меры являются излишними, и лишь коротко кивнул, промокнув
губы салфеткой, заканчивая трапезу.
— Тогда закончим наш утренний туалет
и прогуляемся по городу? — предложил он. — До обеда у нас есть
время. Хотелось бы его потратить с пользой.
— У меня нет ни малейших возражений,
кардинал, — согласился я.
***
Прогуливаясь большим отрядом по
широким улицам проснувшегося города, мы, конечно, притягивали
недовольные взгляды местных жителей, которым приходилось уступать
нам путь, но нас сопровождала городская стража, не давая этому
недовольству вылиться во что-то большее. Так, мы посетили рынок,
два больших собора, которые своей роскошью и убранством затмевали
всё то, что я когда-либо видел ранее. И всё это было словно
контрастом с тем, что мы видели вчера.
— Отсюда гвардия императора не
выносит утварь и золото, священники довольны и весьма упитанны, —
кардинал сегодня был более спокоен, чем вчера, поэтому всего лишь
запоминал и проговаривал со мной моменты, возмущавшие его.
— Я поинтересовался у местных
прихожан, этот собор отдан одному из аристократов из свиты
правителя, который внезапно решил принять на себя сан
священнослужителя, — тихо ответил я ему, — всю жизнь купался в
роскоши, а тут, видимо, решил посвятить себя богу.
— Ты видел количество прихожан и чашу
для пожертвований? — также негромко ехидно ответил кардинал, — не
думаю, что он отказался от своих привычек, поскольку всего за
несколько утренних часов чаша доверху наполнилась серебром и
золотом.
— Ну и его всего раз видели здесь,
когда налагали сан, — хмыкнул я, — остальное время, говорят, он
проводит во дворце василевса.
Вид кардинала, который и без этой
информации только что не истекал ядом на местные порядки, и вовсе
стал злым. Его губы сжались, лицо окаменело. В таком состоянии мы и
прибыли во дворец, а затем и в переговорный зал, где пришлось
подождать прибытия Алексиоса III Ангелоса, его жены и, собственно,
патриарха Георгия.