Бабушка чуть выше моего плеча: удивительное дело! Рядом с ней я
чувствую себя великаншей. Но объятья у нее крепкие и радость на
лице - неподдельная.
- Какая ты красавица, Виктория! - восхищается она. - Милослава
была красивой, а ты еще лучше! Ох, гляди, Славка: уведет она у
твоих дочек всех женихов!
- Всех не уведет, - весело отвечает тетка, тоже обнимая меня. -
Куда ей шестеро?
Шестеро? Ах да, матушка с насмешкой рассказывала, что у Волчеков
родилось шестеро дочек и ни одного мальчика. А будет знать, как у
сестры жениха соблазнять. Пресветлая богиня справедлива и каждому
воздает по заслугам.
- Вот что, доченька, - говорит Святослава. - Непременно ко мне в
гости жду. Хоть пару недель поживи и в моем тереме! Расскажешь, чем
нынче Галлия дышит, что там в моде, какие обычаи есть. Да девчонок
моих поучи манерам, совсем они от рук отбились! Уж Милославина-то
дочка самого лучшего воспитания!
Я только потупилась. Придется, видимо, соответствовать, чтобы
мать не опозорить.
Вот что странно: если о Линде матушка отзывалась очень тепло, то
сестру свою не жаловала. А Святослава, кажется, сестрой искренне
восхищалась: Милослава то, Милослава сё. И красавица она всегда
была, и умница, а уж какие одеяла шила, как много книг читала!
А я только соглашалась: и взаправду моя матушка - образец для
подражания. На нее в замке Нефф едва ли не молились.
Засиделись допоздна: принимали меня по-королевски. Стол от
разносолов ломился. Тут и огурцы соленые, какие я просто обожала, и
рыба всякая: и запеченная, и жареная, и соленая; и колбасы разные,
и пирогов горы. Ха! Я теперь понимаю, отчего дед такой тучный! Мы в
горах питались совсем по-другому: в основном на нашем столе были
мясо и овощи. Пироги только на большие праздники пекли, а рыбу и
вовсе почти не видели. Не часто ели мы и каши, хотя молока, творога
и простокваши было вдоволь. И блины не пекли: масло очень
дорого.
А жаль - блины здесь очень хороши: тонкие, почти прозрачные,
румяные в мелкую дырочку; со сметаной и вареньем, с мясом и
белужьей икрой, с творогом и яйцами... Словом, от стола меня было
впору уносить, сама я от обжорства передвигалась с трудом.
На пышной перине мне спалось очень сладко. Если дома я
просыпалась ни свет ни заря и успевала до завтрака и книжку
полистать, и все камины в доме проверить, и в кухне огнём помочь,
то здесь я проснулась с петухами, повернулась на другой бок и
уснула вновь - почти до полудня. Потянулась, не открывая глаз:
счастье и предчувствие радости охватило меня. Солнечный луч
скользил по лицу. Ни метели за окном, ни дождя, ни холодного ветра.
Только высокое голубое небо с грудами облаков, таких похожих на
горы! Прислушалась к дому, в очередной раз удивляясь тишине,
вскочила, распахнула окно. И двор широкий пуст, только кошка на
крыльце полосатая умывается. Где же все люди?