А нельзя – отец не переживёт. Мама, как ни странно, сквозь
пальцы смотрит на возможности добрачных связей, а отец свято блюдёт
мою честь. Стоит только приблизиться ко мне кому-то мужского пола –
ближе, чем положено приличиями – он взрывается. Я его, конечно, не
боюсь, но и огорчать не хочу. Но, кажется, это не в моих силах.
Почти полдня пришлось провести в пустых хлопотах: перебирали с
матерью наряды, чулки, бельё, выбирали платье для того самого дня.
Заодно мама лично переворошила мои богатства: отрезы шелка и
бархата, тонкие полотна для пошива постельного белья и, самое
ценное – сундучок со специями. Опустив тонкие руки в тяжелый короб
и бездумно поглаживая меха, она, прикрыв глаза, вспоминала о
собственном приданом.
- Я раньше думала, что приданое – пережиток прошлого, -
мечтательно говорила она. – Показатель отеческого богатства, пыль в
глаза… Нет, приданое – это для невесты кусочек родного дома,
воспоминание о маминых руках, о тепле отеческого очага… Как
мне не хватало здесь красных атласный одеял, которые я оставила в
сундуках… Как не хватало платьев и обуви, полотенец и простыней!
Сколько бы я отдала, чтобы спать на подушках, расшитых бабушкой!
Моё приданое было отправлено жениху… ничего, кроме платьев, сестра
не вернула. И верно, меня считали пропавшей, умершей. Моего
возвращения не ждал даже отец.
Мама отвернулась, скрывая навернувшиеся на глаза слёзы. До сих
пор она не смогла простить своего родителя.
- Тем обидней мне, Виктория, слышать от тебя, что ты хочешь
ехать к деду и жить возле него. Человек он хитрый, коварный, про
таких говорят в Славии «сам себя перехитрит». Конечно, он уж стар,
возможно, стал мудрее и добрей, но я бы не стала в это бездумно
верить. Пойми: попадешь в его дом – станешь разменной монетой,
заплатишь по его счетам. Не доверяй его словам, Ви, не поддавайся
на льстивые речи. Любит он только одного человека: себя.
Я только вздохнула тихо – мама, мне показалась, слишком долго
упивается своей обидой. Дед запомнился мне вполне безобидным
стариком, которого мало что интересует, кроме своих книг. Может он
когда-нибудь и был цепным лисом государя Славского, но сейчас зубы
его затупились и хватка ослабла. Да и что он может сделать? И
государь-то давно сменился.
- Умоляю тебя, дочь моя: найди себе суженого поближе ко мне, -
прикоснулась к моему плечу мать. – Мне невыносима мысль отпустить
тебя в такую даль!