– Герцог,
предположительно страдающий душевным недугом, – бесстрастно уточнил
дядюшка Абсалом. – Да что угодно! Повесит, к примеру. Или посадит
на кол, ежели имеет склонность к аффектации.
– С какой
стати?
– Если ему это
взбредет в голову, то он объяснять нам не станет. Повесит и все
тут. Может, ему покажется, что тем самым он снимет свою порчу или
развеет осеннюю ипохондрию, – дядя пожал плечами. – Много ли сумел
объяснить тот аптекарь из Пьента, где влюбленные по недоразумению
отравились по очереди? Помнишь ту прошлогоднюю беду? Нет? А зря,
вышла весьма поучительная история, всякому аптекарю нужно бы ее
выучить назубок. Хорошо, если нас в итоге просто прогонят пинком
под зад из этого города! Представь, что со мной сотворят, если я
его не излечу? А если вдруг у герцога невпопад случится
расстройство желудка и он решит, будто я его отравил? Да мою голову
наколют на пику у городских ворот, не успеет он с ночного горшка
встать!..
Фейн в унынии
склонила рыжую лохматую голову, признавая, что спор выиграл
дядюшка. Она умела принимать доводы разума если без благодарности,
то хотя бы не упрямясь. Но дядя Абсалом распалился и продолжал
развивать свою мысль, уже не обращая внимания на притихшую
племянницу:
– Интересно, много
ли народу пришло в дом умалишенного герцога в надежде хорошо
заработать? И еще интереснее – многие ли покинули сей дом живыми?
Да я голову даю на отсечение, что в этом городе нет ни одного
аптекаря: половина их на кладбище, а вторая спешно переехала в
другие края! Нет, заниматься лечением в наше время опаснее, чем
сражаться с драконами… К герцогу мы не пойдем ни в коем случае.
Заглянем на ярмарку, подзаработаем чуток и направимся в Лирмусс.
Столица все же остается столицей, пусть даже и в этой ужасной
Лаэгрии.
Уже можно было
различить сине-красные одеяния стражников, мельтешащих у городских
ворот, и время от времени ветер доносил обрывки ругательств.
Стражники суетились, грозили алебардами и сыпали проклятиями –
крестьяне, по-видимому, едущие на ярмарку, своими гружеными
телегами перекрыли въезд какому-то благородному господину с
сопровождением. Тот возмущался, потрясая оружием, и от досады
пришпоривал своего коня, отчего бедное животное жалобно ржало и
приплясывало на месте.
Зоркий дядюшка
Абсалом приостановился и ухватил за рукав свою племянницу, которая,
погрузившись в задумчивость, ничего вокруг себя не
замечала.