Гимнастика и бег на месте. Борьба -
ей учил отец. Фехтование «с тенью против тени» – спасибо ему
же.
Наизусть - математические формулы и
баллады, романсы и рыцарские романы, исторические хроники со всеми
датами и героями, легенды и предания. Не раз и не два перечитанные
в детстве.
И каждую ночь, прежде чем заснуть, -
с неведомой прежде холодной рассудочностью представить, что
сделаешь, когда получишь свободу. Особенно - что ждет Полину... и
Леона.
Невыносимее всего донимают даже не
холод и голод. Отсутствие книг. Любых. Сейчас бы сюда хоть житие
самого занудливого святого! А еще лучше – перо, чернила и
бумагу.
О судьбе оставшихся в замке сказок
лучше не думать! Давно стали растопкой в личном камине Полины.
Восстановить удастся вряд ли. Одни и те же слова редко ложатся в
прежние строки…
Значит - будут другие сказки. И новые
истории. О чужой любви и дружбе!
Потом. Когда амалианское аббатство
останется в кошмарном, но далеком прошлом.
Еще мучительнее грызут мысли о
сестренках. Особенно - о самой слабой. И это – не Иден. Младшая
всегда была немногословной и рассудительной – чуть ли не с
рождения. Она справится.
Но Эйду ей не защитить. Иден всё-таки
не скандалистка Ирия. А Леон – не Эдвард Таррент, и сёстры ему
безразличны. Только бы не решил, что еще и опасны!
В двадцать восьмой вечер заключения
Ирия привычно задержалась у окна. Плечи греет жесткое, но – как
выяснилось – сравнительно теплое одеяло. Ветер Месяца Сердца Осени
треплет волосы, студит лицо.
И пробирает до костей холод.
Но всё равно - не закрывать бы
подольше ставни! Не оставаться наедине с духотой.
Просто стоять и стоять здесь. Вдыхать
свежий, пусть и сырой воздух. И смотреть, как стелется по небу клин
журавлей. На юго-восток. В Квирину, наверное...
Ирия улыбнулась. Может, это – уже
начало безумия. Но так хочется еще и присмотреться к птицам!
Понятно, что та, знакомая, давно потеряла бусы. Да и в стае
журавлей маленькой серой птахе - не место...
Всё равно! В тюрьму... в монастырь
хуже любой тюрьмы замуровали. Так теперь уже и на птиц любоваться
нельзя? Без всяких бус?
Ирии и так почти всё теперь –
«нельзя». Даже жить.
– Одинокая птица, ты летаешь
высоко...
Это что, в глубине сознания поет
будущее безумие? Хотя - почему «будущее»? Судя по визитам призрака
(кстати, куда делся?), Ирия спятила еще в замке.