И всё же…
Узница невольно огляделась,
прислушалась...
– ...и лишь безумец был способен так
влюбиться...
Рокот бьющихся о скалы волн, вой
осеннего ветра. И чей-то голосок – тоненький, едва слышный.
Определенно - из-за окна. Справа - со стороны стены.
А во дворе – никого.
Творец милосердный, это же поет
другая пленница!
– За тобою вслед подняться, за тобою
вслед подняться,
Чтобы вместе с тобою разбиться,
С тобою вместе разбиться,
С тобою вместе
разбиться!..[1]
– Эй! – Ирия, решившись, приникла к
решетке. – Кто ты? Меня зовут Ири, Ирия Таррент!
Голосок смолк. А когда Ирия уже
лишилась надежды, прорыдал – громче, чем прежде пел:
– Меня зовут Ирэн Вегрэ!
Южанка. Не считая матери и Полины,
южан Ирия в последний раз видела во время восстания. С одним – Анри
Тенмаром – даже разговаривала. И даже...
А ещё – он погиб, пытаясь ее спасти!
Что за проклятый мир - где умирает за тебя полузнакомый офицер, а
предают родные люди?
– Пожалуйста!
Теперь подругу по участи слышно
громче – она уже кричит! А ветер воет - соревнуется с несчастной
Ирэн.
Впрочем, счастливых заключенных не
бывает.
– Если когда-нибудь окажешься в
Тенмаре… И встретишь Клода Дарлена… Скажи ему: Ирэн его не забыла и
не бросила. Ее просто... навсегда заперли здесь!..
Глухие рыдания.
– Ирэн, я обещаю. Но ты точно выйдешь
раньше меня! Если найдешь моих сестер... дочерей лорда Эдварда
Таррента, скажи им: их сестра Ирия ни в чём не виновата!..
– Обещаю! Но меня никогда не
выпустят!..
Заскрипевшее окошечко явило
лимонно-желтую постную рожу. Новую.
– Бери еду и воду. И кончай орать! –
расщедрилась на непривычно длинную фразу очередная грымза в сером
балахоне.
Эти… дамы менялись уже раз пять или
шесть. Очевидно, чтобы не успели сговориться с узницей.
– Еще раз заорешь – переселишься в
подвал! К голодным крысам.
Крысы уже не страшны. Люди - куда
хуже!
– Связанная по рукам и ногам, –
напомнила подробности монахиня. Не иначе – с той, первой, вместе
сочиняли. – Через денек-другой то, что от тебя останется, из
подвала и вынем!
Мымра расхохоталась, довольная
собственной шуткой.
Девушка быстро приняла у сушеной
воблы кашу, хлеб и кувшины с водой. Грязную заберут позже.
И облегченно вздохнула, когда окошко
захлопнулось. Удостаивать такую ответа – много чести. И
подобной серой мыши Ирия еще пыталась что-то объяснять? Да лучше
всю жизнь молчать!