Сначала получилось «сильно густо», и пришлось добавлять воду —
до тех пор, пока смесь не стала «правильной». Кирилл слабел с
каждой секундой и уже едва дышал. Лара, с ушедшим в пятки сердцем,
ввела ему получившийся раствор. Замерла, держа руку на груди.
Прошло несколько долгих минут. Кирилл дышал. Лара почувствовала,
что умирать он передумал.
— Сталкер, — позвала она, — дай-ка руку.
Сколько раз колола так Кирилла, Рэда и саму себя, Лара не смогла
сказать. Задерживаться в Пекше адапты не стали, опасались
возобновления погони. Сменили лошадей и поскакали дальше.
Скакали две ночи, Кирилл слабел на глазах. И Рэд, Ларе это было
ясно, держался уже на одной только силе воли. Адаптка интуитивно
понимала то, что не смогла объяснить Григорию словами: чудо-порошок
поддерживает их жизни, но одного его мало. Кирилла необходимо
прооперировать, Сталкеру нельзя двигаться, ему нужно вычистить рану
и лежать — но солнечные ожоги были для них уже не так
губительны.
Именно поэтому, когда на исходе последней ночи небо начало
светлеть, а до Бункера оставалось всего ничего, Рэд и Лара решили
не останавливаться. Гнали из последних сил, не щадя ни лошадей, ни
себя. И оказались у заветного люка почти в полдень.
***
Рэд, едва открыв глаза, попробовал подняться на ноги. Григорий
сделал ему выговор, и Лара «доктора» поддержала.
Но на следующую ночь, войдя в палату, первым, кого увидел
Григорий, был стоящий у кровати Рэд. Держась за ее спинку, он
пытался шагать на месте. Что такое обязательная после ранения
гимнастика, адапту рассказывать не пришлось — пришлось удерживать
едва ли не силой, чтобы не перегружал больную ногу. А в один
прекрасный вечер, явившись, как обычно, в реанимационный блок,
Григорий обнаружил, что там нет никого, кроме по-прежнему
бесчувственного Кирилла.
Врач метнулся в палату, где размещались Лара и Рэд — селиться в
разных помещениях адапты отказались наотрез, чем вызвали очередной
конфуз у Светланы Борисовны, — но там тоже было пусто. Ни ребят, ни
их громоздких рюкзаков.
В душевой сох выстиранный халат. А в истории болезни Кирилла —
это Григорий обнаружил, вернувшись в реанимацию, — прямо под его
собственными вчерашними записями о температуре и давлении, большими
печатными буквами было накарябано:
«ПАРАШОК НИКАЛИ ВСЕ НАРМАЛНА ПРИВЕТ ДОКТОР».