Кирилл, покопавшись в памяти, понял, что никогда раньше этого
имени не слышал.
«Что за дядя Коля?»
«Прибился к нам, когда все случилось. Давно, я его почти и не
помню».
По любопытному взгляду Кирилла Олеся, должно быть, поняла, что
дальнейших расспросов не избежать. Неохотно добавила:
«Он у нас в Доме жил. Германа драться учил и пацанов, кто
постарше. А потом вдруг пропал, мне тогда лет семь было. Герман с
Инной сказали, что во Владимир подался, но только это неправда. Мы
просто мелкие были, не понимали… На самом деле Герман его убил.
Анжелка рассказывала, они на источник вдвоем с дядей Колей пошли, а
вернулся Герман один. Побитый весь, на ногах еле держался. И больше
дядю Колю никто не видел».
Кирилл содрогнулся:
«За что?»
Олеся пожала плечами:
«Ну, значит, было за что. Попусту — Герман не тронул бы».
Через пять минут Кирилла уронили на спину.
— Готов, — прижимая коленом его грудь, подвел итог Герман.
— Готов, — согласился Кирилл.
Герман встал и помог подняться сопернику. Удержав его ладонь,
сказал:
— Здорово, что ли?
Кирилл улыбнулся.
— Здравствуйте! Знаете, я про вас столько уже слышал, что
кажется, всю жизнь знаком.
Герман не изменился, остался в точности таким, каким Кирилл
запомнил его перед уходом из Бункера: невысокий, жесткий,
пружинистый, будто из проволоки скрученный. Холодные голубые глаза,
над бровью — глубокий шрам, волосы зачесаны назад. Кожа темная, но
светлее, чем у адаптов. И волосы длиннее, чем у них, не белые, а
странно пегие. Разве что морщин на лице у Германа прибавилось.
— А раз знаком, так нечего «выкать». — Герман достал
сигареты.
В спарринге Кирилл отвлекся, во время боя ни о чем другом думать
нельзя, а сейчас немедленно вырвалось:
— Герман, что с ребятами?! Джек, Олеся, Гарри? Вы нашли их?
— Нашли. Живы.
Кирилл просиял.
— Уф-ф! Вы… то есть, ты не представляешь, как я переживал! Кого
ни спроси, никто ничего не знает. Я догадывался, что ты на выручку
пошел, но пока с Шелдоном не познакомился, ничего не знал. Как
они?
— Нормально, — сказал Герман.
И Кирилл с облегчением улыбнулся. Собственно, а что еще ожидал
услышать? Понятно, у кого Рэд перенял свое суровое немногословие.
Главное ведь сказано. Ребята живы. Живы!.. И вот этот, охвативший
его сейчас восторг — наверное, и есть то, что принято называть
неуловимым словом «счастье». Кирилл физически чувствовал, как
отпускает его напряжение последних ночей. Германа он с
удовольствием расцеловал бы, если бы не сомневался, что порыв
правильно поймут.