— Какого бункерного? — прикинулся дураком Герман, — с каким
чемоданом?
— Командир, мне некогда, — пожаловался Толян, — обед стынет. Я
все сказал! Хочешь своих забрать — тащи сюда бункерного. Не хочешь
— всех на солнце спалю. По одному, на глазах друг у друга. Девку —
последней, а сперва отымеем ее всем колхозом. Ты меня знаешь.
Герман предпочел бы не знать. Он напряженно думал.
Если правильно понял Лару, то никакого чудесного лекарства, с
помощью которого у Толяна смогут появиться дети, в природе пока не
существовало. Однако, все, что было нужно для его создания, ребята
из Новосиба действительно привезли. Технологию в Бункере, если,
опять же, Герман правильно понял, по записям мальчишки разработают
и без него самого. Выбор — почти не знакомый полудохлый пацан, или
Джек, Олеся и Гарри — перед Германом не стоял. И в то, что парень,
пусть даже при наличии реактивов, сумеет создать для Толяна что-то
путное, он не верил. Так и пусть Толян подавится.
Герман думал лишь о том, что, когда уезжал из Бункера, Кирилл,
несмотря на заверения Лары, что выживет, был плох и как бы уже не
загнулся. Толян — не дурак, чтобы обменивать троих живых ребят на
единственный труп.
— Моих покажи, — от души надеясь, что Толян по его лицу ничего
не сумел прочитать, потребовал Герман.
— Не веришь, — сокрушенно покачал головой диктатор. — Старому
корешу — не веришь… А зря. Лысый! Приведи мутантов.
Все они шли своими ногами — и это, зная Толяновы методы ведения
допроса, Герман уже посчитал удачей. Руки связаны за спиной. Гарри
без очков, близоруко щурит заплывшие глаза. Одна рука примотана к
телу, вторая висит на перевязи. Левая, стрелковая. Сломали, уроды,
дай бог, чтобы срослась нормально… Сперва ведь Катя как-то
по-другому мальчишку назвала, сейчас уже и не вспомнишь, как. А в
Гарри он превратился, когда стало ясно, что плохо видит, и пришлось
разыскивать в завалах очки. Хоть и близорукий, а стрелок — от бога,
только бы руку не сильно повредили.
Видно, что обоих парней жестоко били, особенно досталось Джеку.
Вместо смазливой физиономии — сплошной красно-синий блин.
Достебался, поганец. Вот что за характер такой — и перед расстрелом
не удержится, ржать будет! С самого младенчества всех подряд
цепляет, как только говорить научился. Герман его по детству даже
наказывать не мог, рука от смеха опускалась. Как вот его лупить,
если смешит до слез?.. А Олеська вроде цела.