Теперь же сидела Светка и, как самая обыкновенная… ну та самая, безнравственная… курила, ничего не стыдясь. Отличница! Как такое вообще быть может?! Ответа у Димки не было, да он и не успел бы его найти. Когда он едва успокоился, дверь актового зала скрипнула. Курящие, как по команде, резко опустили руки – спрятали сигареты и стали быстренько их втыкать в пыльный дощатый пол – тушить. Правда, занятие это было бесполезное: над сценой витали, медленно кружась в воздухе, густые клубы табачного дыма.
Дверь отворилась, и в актовый зал легкой походкой («словно перышко парит над полом, даже доски не скрипят», – подумал Дима) вошла Лена Игнатьева – «юморист-сатирик, блин», как мальчишка окрестил одноклассницу после прочтения заготовленной для выступления речи.
– Привет, вы репетируете? Я немного опоздала, – сказала Лена, поднявшись на сцену.
«Немного. На целый час!» – недовольно пробурчал про себя Дима. Хотя понятия не имел, сколько времени прошло с момента начала репетиции. Часов он не носил, поскольку не любил, чтобы какой-нибудь предмет мешал его свободе. По этой же причине ни браслеты, ни цепочки, ни тем более кольца (да, был у них в школе такой персонаж – носил перстень с черепом) его не прельщали. Даже веревочку с крестиком, подаренные мамой, не надевал – казалось, мешали.
Девчонки поздоровались, а минуту спустя вернулись и мальчишки. Все четверо. И разило от них табачищем так, словно они дымили махорку – самосад с жутковатым названием «вырви глаз». О нём Дима прочитал в книжках про Великую Отечественную. И хотя не пробовал ни разу, сразу подумалось: «Так пахнет от настоящих мужиков, а я?..»
– Дима, давай, прочитай, чего там у вас получилось, – вдруг сказала Марина Пахина.
Поняв, что это не завуч и не учитель, все достали сигареты и опять принялись дымить, благо потолок в актовом зале огромный – метров восемь, наверное. Помещение занимает целых два этажа.
Дима нехотя взял протянутую Леной речь, подошел к деревянной трибуне, с которой в актовом зале на всяких официальных мероприятиях обычно вещали руководители: то директор с завучами, то приглашенные гости. Взошел, прокашлялся, вошел в образ: насупился, сдвинув брови (хотя до шикарных зарослей бывшего генсека ему было, конечно, далеко). Надул губы для придания себе солидного, как ему казалось, и главное одутловатого выражения, и принялся изображать Леонида Ильича.