— Насмешил, — коротко высказался
ростовщик. — Бабуля Четти и ее внук — страшная мафия оружейной
столицы. Надеюсь, ты взял с собой оружие?
— У меня его достаточно в имении, но
с собой тоже взял. А ты что, намерен тростью биться? — по-прежнему
насмехался я, довольный собственной шуткой про мафию.
— Я вообще надеюсь, что до этого не
дойдет, — спокойно ответил Дитер. — А ты почему нервничаешь? Так
легко согласился, практически сразу, без уговоров. Что такого я
сказал в таверне?
Решив, что на данном этапе лучше
ничего не скрывать, я тихо сообщил ростовщику основную мысль, из-за
которой отправился сюда. Обиды я не заметил, как и беспокойства
тоже.
— И ты по-прежнему думаешь, что
кто-то на самом верху затевает какое-то злодейство? — недоверчиво
спросил он, тормознув такси.
— Я ищу доказательства этого. Слишком
все странно получается.
В автомобиле задняя часть салона была
отгорожена звуконепроницаемым стеклом, и мы спокойно продолжили
беседу, пока водитель отправился к указанному Дитером адресу.
— Доказательства... фройнде, кого ты
собираешься обвинять? Самого главного среди шпионов? А ты хоть
знаешь, кто он?
— К сожалению, — кивнул я. — Но
поскольку это государственная тайна, я не могу тебе сказать. Даже
Трубецкой не знает.
— Не скажешь? — уточнил ростовщик,
дернув бровью.
— Нет. Вдруг его вины нет, а я
раскрою его личность.
— Понимаю. Но все равно есть
подозрения, что ты впустую носишься с этой безопасностью.
— Видишь ли, ситуация с золотом из
Вельска...
— А в Вельске еще и золото? — теперь
весь его благородный профиль отображал чистое удивление. — Об этом
в газетах не писали.
— Теперь об этом говорю тебе я, —
смягчив фразу снисходительной улыбкой, я продолжил. — Дело в том,
что изначально я ехал за согласием одного графа на работу в Большом
Совете, а нашел два прииска среди сосновых лесов.
— Но так почему же ты решил, что это
непременно козни того самого, главного человека? — Дитер сидел
задумчиво, но по-прежнему старался мыслить трезво.
Автомобиль неспешно катил по бетонным
улицам. Для избавления от серости, которая непременно проявилась бы
со временем, тротуары имели химический синеватый оттенок, а вдоль
них вместо ограждений располагались уже опустевшие вазоны всех
мастей. Вероятно, в теплое время года весь город должен был
превращаться в сад.