— Не суть важно. Главное, что ты
понял, о чем я говорил. Не стоит переживать. Давай просто спросим у
кого-нибудь еще, — я повернулся к соседнему столику, — Простите, —
достаточно громко сказал я, и на мой голос повернулась пара
человек. — Мы ищем бабушку Четти. Вы знаете такую?
— Нет, — смерив меня невыразительным
взглядом, ответила девушка с легким акцентом, и тут же продолжила
весело щебетать с друзьями.
— Теперь ты понял, к чему я все это?
Только не начни кидаться на людей, пожалуйста, — Дитер снова шутил.
Теперь это мне казалось странным. — Мы выберем другой метод, найдем
ее иначе.
— Интересно как? — спросил я. — Здесь
дома немаленькие.
— Просто потратим чуть больше
времени. Не думаю, что надо заедаться с кем-то из здешних. Я уже
понял, что ты не всерьез говорил про криминал, но профсоюзы не
отменял никто. Могут подумать что-нибудь не то.
— Ты боишься местных, Дитер? —
нахмурился я. — Не может быть. Ты подмял под себя Портовый район,
тебе должны столичные дворяне — и боишься какую-то шпану, которая
еще даже на глаза нам не показалась?
— Просто ты не знаешь, как они могут
быть жестоки, — Дитер поспешно допил кофе, махнул рукой и
расплатился.
— Вам все понравилось? —
поинтересовался официант или «кельнер», как назвал его немец.
— Да-да, — так же второпях бросил
ростовщик, шумно встал и пошел к вешалке.
— Мой друг немного нервничает. Ему
противопоказан кофеин, но сегодня он просто не сдержался.
— А-а, понимаю, — ответил юноша,
когда внезапно перестал понимать. — Всего хорошего, — распрощался
он с нами.
После теплой кофейни ноябрьская улица
показалась еще более холодной. Я закутался в пальто поплотнее.
— Что будем делать дальше? — спросил
я у немца и заметил, как на рукав моего пальто опустилась первая
ноябрьская снежинка.
— Искать, — буркнул Дитер, с
ненавистью глядя на темнеющее небо. — Ты что, не понял, почему мы
так быстро ушли? Этот маленький ублюдок точно кому-то побежал
звонить!
— Не накручивай себя, — отмахнулся я.
— Он после каждого заказа, должно быть, уходил.
— Насколько я знаю, на спине у тебя
глаз нет, фройнде. А я видел все. Нам там делать больше нечего.
— Господа! — окрикнул нас еще метров
за двадцать паренек лет четырнадцати. Пальтишко с закатанными
рукавами и потрепанный кепарик придавали ему бродяжнический вид,
резко контрастировавший с окружением.