— Мы проверим это, когда вернемся, —
Трубецкой вернул мне червонец. — Можешь мне доверять.
Я кивнул. В создавшейся ситуации
лучшим решением было бы не доверять никому.
Монет было достаточно, и я решил
разложить их по разным местам. Одну убрал в ботинок — толстая
подошва и плотная стелька сглаживали углы, и я не испытывал
никакого неудобства, когда ходил с монетой под пяткой.
Вторую вложил во внутренний карман
пальто, третью оставил в бардачке автомобиля. Одним словом —
разложил их так, чтобы не потерять и остаться минимум при одном
доказательстве вины Подбельского.
Да, шпион ничего конкретного не
сказал — но и я не доверял ему, как раньше. Слишком интересно все
складывалось. Он то появлялся, то пропадал. А потом возникал в те
моменты, когда меньше всего этого ждешь.
Я не подозревал его во всех грехах,
но думал, что он мог быть связан со всей ситуацией. При этом я не
жалел, что признался — в худшем случае он и так все знает. А в
лучшем — сможет помочь мне, если переступит через свои должностные
обязанности.
Мы уже давно отъехали от дома, и я
молчал слишком долго, чтобы это выглядело обычным, и потому завел
разговор.
— Так что за дело, в котором я тебе
оказался так нужен?
— Полагается помощник для дела. Это
мог быть и не ты, — ответил шпион. — Но раз так сложилось, очень
подозрительно для тебя — ты просто мне поможешь. Проследишь,
проконтролируешь обмен.
— Обмен? Что меняем? Теперь-то ты
можешь мне рассказать, если уж я — твой помощник и всецело тебе
доверяю?
— Меняем грузы. Я слышал о таких
схемах, но никогда в них не принимал участия.
— Обмен в моем мире, значит, что-то
ваше на что-то наше?
— Все верно.
— А сразу сказать о том, что есть
какие-то связи между мирами, ты не мог? Пусть не в первую же нашу
встречу, но позже! — я был раздосадован тем, что думал остаться
первым и единственным человеком, который контактировал с иным
миром, но все оказалось впустую.
— Сам же понимаешь, что сперва я не
доверял тебе, а потом... пошли события, которые всех нас выбили из
колеи.
— Ладно... да, понимаю, — я шумно
выдохнул. — Значит, все становится еще сложнее. Последние слова
Тараса были о том, что оба наших мира изменятся. Что, если все к
этому идет?
— Брось, мы уже не первый год
проводим обмены.
— Откуда тебе знать?
— Потому что в первый раз услышал об
этом года два назад.