— Тогда рассказывай, что нам надо
сделать.
— Все просто. Мы помогаем тем, кто
делал это уже не раз. Две группы, две пары. Основная и
второстепенная.
— Та-а-ак, — протянул я. — Это уже
звучит не так просто, как я предполагал. Зачем две группы?
— Подстраховка, это первое.
— Но два человека — это не группа, —
недоверчиво произнес я. — Странная схема.
— Вполне рабочая. Представь, сколько
потребуется ресурсов, чтобы использовать группы большей
численности. А нанимать местных, чтобы кто-то случайно проговорился
и породил волну слухов, слишком опасно.
— Так получается, что вас, то есть,
нас — четверо?
— Да. Посчитали, что это оптимальное
количество. Нечетное даст преимущество одной из групп, — быстро
ответил шпион.
— Доверие у вас, как всегда, на
высоте, — буркнул я.
— Доверия тут быть не может. И дело
не в том, что это Третье отделение и его специфика. Нет, совсем
нет. Просто каждый может оказаться предателем.
— Особенно самый главный, — тем же
тоном продолжил я.
— Максим, послушай, — вздохнул
Трубецкой. — Я весь вечер думал о твоих словах. И не нахожу
никакого подтверждения тому. Я несколько лет отдал службе, знаю,
что и как происходит в отделении, но, чтобы профессор был нашим
главным? Нет, едва ли.
— А как же золотые червонцы? —
воскликнул я, пораженный тем, что мои доказательства оказались для
шпиона пустым звуком.
— Подумай сам — у нас ведь нет
запрета на хождение золота в народе. Профессор в Императорском
Университете получает достаточно, чтобы иметь запас таких
монет.
— Он говорил, что червонцы, которые
он мне отдал, лишь три четверти его годового дохода. И это — малая
цена за жизнь принцессы, — вспомнил я.
— Вот видишь. И после этого ты все
равно его обвиняешь.
— Но ты же не видел, как он
разговаривал после Вельска!
— Именно что. Ты тогда был потрясен,
вдруг тебе показалось? Изменилось восприятие, ты стал видеть врага
в каждом. Это бывает, психология объясняет такое очень
логично...
— Мне тебя не убедить, — смирился я,
не желая ругаться с Трубецким после поездки к родителям. — Хорошо,
оставим эту тему на потом, каждый при своем. С группами тоже
понятно. Две по два человека в каждой, потому что больше — опасно и
невыгодно.
— Да, именно так.
— Но почему тогда вторая группа
знает, что они будут менять, а первая — нет? Или какая там
нумерация? Сам факт — мы не знаем, что мы отдаем, а чего нам
придется забрать. Вдруг обманут?