— Ну… — неопределенность в ответах —
единственное, что спасало от «совести нации», как прозвали ее
студенческие подружки.
— Деньги-то тратишь?
Третьей ее особенностью было
постоянное желание задавать «детские» вопросы. Проще говоря,
бестактные.
— Ты чего звонишь-то? — единственным
способом избавиться от ее назойливости было перевести разговор на
нее самое.
— Повидаться бы надо, — припечатала
Надька.
Всю жизнь мечтала! Но посылать далеко
я не очень умела, а потому отговорилась необыкновенной нагрузкой на
работе и полным отсутствием настроения.
— Ну, ладно. Погода такая — никто не
хочет общаться, — с этим Надька, наконец, от меня отстала.
— Погода… У природы нет плохой
погоды, — как не поговорить с умным человеком! Бесцельно побродив
по квартире, я пристроила трофей на стену, на огромный ужасающий
гвоздь (чтобы уж точно не свалилась), и полезла в постель.
Но сном, тяжелым, глубоким, забылась
не раньше полуночи.
Снилась мне при этом какая-то
околесица, красотка в соболях, которая болтала со мной,
перегнувшись через раму картины, какие-то кавалеры в камзолах да
мундирах, циничные и нежные одновременно, анфилады комнат,
устланные роскошными коврами, и чертова пропасть подобной
антикварной дребедени, упрятанная в сон, словно в бонбоньерку.
Ближе к утру бонбоньерка
захлопнулась, а я оторвала голову от подушки в твердой уверенности,
что вовсе не смыкала глаз.
К тому же в квартире раздавалась
целая серия посторонних звуков. Такое бывало и раньше: с чердака
доносилось бомжиное шуршание, на лестнице тусовалась молодежь, но
такое, как сейчас, я слышала впервые. Больше всего звуки походили
на аккуратное ковыряние в моей замочной скважине.
Поняв это, я почувствовала холодок
опасности, тихо ползущий вдоль позвоночника. В квартире я была
одна, на буфете стояла шкатулка с золотыми монетами, со стены
улыбалась красотка в соболях, и все эти обстоятельства вполне могли
привлечь «асоциальный элемент». Я нервно хихикнула и подступила к
двери.
Ну точно — в замке осторожно
ворочалась отмычка. Стараясь ступать бесшумно, я вернулась в
комнату, и приступила к военному совету с отражением. Блиц-совету,
ибо оставшееся время исчислялось не больше, чем парой минут.
— У нас есть путь отступления, —
сообщила я советнице в зеркале, и она снова одобрительно мне
покивала.