Я «соблаговолила присесть» с огромным
удовольствием. Ноги не держали совершенно — от таких новостей,
возможно, полагалось бы и в обморок упасть, но уж это получалось
как-то чересчур. Фамилия поверенного послушно всплыла в памяти.
«Что же получается, это он сам и есть? Не может быть! И все-таки,
получается именно это». Мысли толкались в голове, не желая уступать
места друг другу и тем более — выстраиваться в логические цепочки.
Мыслям становилось все теснее, и некоторые уже начали
просматриваться в моих глазах — боюсь, довольно явственно.
Синицкий между тем коротко прозвонил
в медный колокольчик, и почти сразу же на пороге возникла девица,
надо полагать, его секретарша. Выглядела она не менее странно, чем
ее шеф: темная юбка до полу, белоснежная блузка в пене кружев,
строгий узел волос, и круглые очочки на курносом носике — красота,
да и только!
Строго осмотрев меня и восторженно —
своего шефа, «курсистка» извлекла из-за спины блокнотик и карандаш
и произнесла:
— Слушаю вас, Юлий Генрихович.
— Вот что, Липочка (я даже
зажмурилась от изумления — выходит, ее зовут Олимпиадой?!), нужно
поднять документы за 1907 год. Завещание госпожи Корсаковой,
помните такое?
— Разумеется, — звонко рапортовала
невозможная Липочка. — Вы еще отметили, как особенное, что
имущество завещано через два поколения, и оставлено на сохранение у
нас до объявления наследников.
— Нуте-с, милочка, пошлите курьера в
архив за документиком, и другого — в сейф за имуществом Ольги
Вячеславовны, царствие ей небесное.
Липочка присела (честное слово,
присела в реверансе!) и удалилась, а Юлий Генрихович развернулся ко
мне, широко улыбаясь. Можно подумать, ему доставляло особое
удовольствие исполнить волю покойной.
— Вас ожидает еще один сюрприз, —
весело предупредил он. — Покойная Ольга Вячеславовна оставила вам
не только изрядные средства, но также…
Тут он слегка замялся. Мне
показалось, он просто не знает, как назвать доставшееся мне
имущество.
— И что еще? — спросила я хрипло.
Внезапно образовавшаяся тайна
застряла у меня в горле, мешала даже думать, а говорить — и
подавно.
— На самом деле, — смущенно продолжал
он, — и средства-то предназначены для особенных дел, вы потом сами
поймете. А также имеется ключ, который отпирает, если я не
ошибаюсь, дверь черного хода вашей квартиры, и еще…